Мэрион Брэдли - Вынужденная посадка

Капитан Лейстер медленно пришел в себя; в компьютерном терминале было пусто и темно, а по куполу громко колотил дождь. Челюсть болезненно ныла; шатаясь, Лейстер поднялся на ноги и удрученно ощупал лицо, пытаясь хоть как-то упорядочить кошмарный завал, отложившийся в памяти за последние тридцать шесть часов или около того. С упорядочением было туго; он растерянно помотал головой и, поморщившись, сжал ладонями болезненно запульсировавшие виски. Щеки его покрывала щетина, мундир был измят и перепачкан.

В голове крутилась сумасшедшая карусель фрагментарных картинок, произвольно перепутанные звенья одной длинной бредовой цепи. Стрельба, а потом какая-то драка; склоняющееся над ним милое личико в ореоле огненно-рыжих волос, а потом обнаженное девичье тело, радостно раскрывающееся ему навстречу — это-то, интересно, было на самом деле или тоже плод болезненной фантазии? Взрыв, от которого под ногами дрогнула земля… корабль? Где он был потом и что делал, не вспоминалось хоть тресни; стоило напрячься, и перед мысленным взором сплошной стеной вставал туман. Следующая четкая картинка — он возвращается к компьютеру и обнаруживает там Камиллу, одну-одинешеньку… разумеется, она первым делом рванулась защищать компьютер, как наседка — своего единственного цыпленка… Чем они занимались дальше, сохранилось в памяти гораздо хуже; кажется, они очень долго сидели рядом, он держал ее за руку, и между ними установился очень глубокий контакт, абсолютная, невероятно, до боли сильная связь, только не сексуальная, хотя нет, сексуальная, кажется, тоже… или он все перепутал, и накладывается другая картинка, с той рыжеволосой девушкой, которую он даже по имени не знает… она пела странные песни… а потом снова взметнулся вал животного страха и неуемного желания защитить, потом ослепительная вспышка в голове, почти взрыв… черная тьма и забытье.

Кошмар медленно отступал, и возвращалась ясность мышления. Что произошло с кораблем, экипажем, колонистами за время всеобщего безумия? Об этом Лейстер не имел ни малейшего представления. Пора бы начать выяснять. Он вроде бы смутно припоминал, что кто-то у него на глазах был ранен — последнее, что он помнил перед тем, как окончательно отъехать. Или это тоже безумная фантазия? Он нажал кнопку «тревога», но никто из Службы Безопасности не явился. Тут до Лейстера дошло, что электричество отключено. Значит, в припадке безумия кто-то добрался до генератора. Ну, что еще у нас плохого? Давно пора пойти и выяснить. Кстати, а где Камилла?

(«Прости, querido[7], — шептала в это время Камилла Мак-Арану, — но я должна пойти посмотреть, что там с кораблем и с капитаном. Не забывай, я по-прежнему офицер Космофлота. Боюсь, нам пора расстаться — на какое-то время, по крайней мере. Ближайшие дни у всех у нас дел будет по горло. Честно, я должна сейчас идти к нему… да, конечно, я люблю и его тоже по-другому, не так, как тебя; но теперь, дорогой, я знаю о любви гораздо больше… а он мог пораниться».)

Она поспешила через вырубку под усиливающимися потоками дождя, перемешанного с хлопьями тяжелого мокрого снега. «Надеюсь, — подумала она, — когда-нибудь кто-то обнаружит здесь каких-нибудь пушных зверей; одной земной одеждой тут будет зимой не обойтись». Мысль промелькнула и скрылась, отступила на задний план; Камилла зашла под темный купол терминала.

— Где вы были, лейтенант? — послышался охрипший голос капитана. — У меня странное ощущение, будто я должен перед вами за что-то извиниться, но совершенно не помню, за что.

Камилла обвела взглядом купол, оценивая причиненный терминалу ущерб.

— Хватит этих глупостей, какая я вам «лейтенант»; вы уже звали меня Камиллой, еще до аварии.

— Камилла, где все? Я так понимаю, это то же самое, что было с вами в горах?

— Наверно, да. Подозреваю, мы теперь до скончания века будем расхлебывать последствия… — Ее передернуло. — Капитан, мне страшно… — она осеклась, и кривовато усмехнулась. — Я даже не знаю, как вас зовут.

— Гарри, — рассеянно отозвался Лейстер, пристально разглядывая компьютер; и Камилла, испуганно вскрикнув, зажгла смоляную свечку и осветила контрольную панель.

Массивные железные пластины защищали главные банки данных от пыли, механических повреждений или случайного стирания. Камилла нашарила поблизости разводной ключ и в лихорадочной спешке принялась откручивать гайки.

— Давайте, я вам посвечу, — хрипло произнес капитан, которому передалась ее тревога.

Камилла вручила свечку Лейстеру, и работа пошла куда более споро.

— Капитан, кто-то снимал предохранительные панели, — сквозь зубы процедила она. — Мне это не нравится…

Массивная железная пластина наконец отошла — и с грохотом упала на пол; Камилла бессильно опустила руки, лицо ее побелело от ужаса.

— Вы понимаете, что случилось? — безжизненно проговорила она; слова выходили с трудом, словно застревая в горле. — Компьютер… По крайней мере, половина программ — если не больше — стерты. Подчистую. А без компьютера…

— Без компьютера, — медленно закончил за нее капитан Лейстер, — корабль — это уже не корабль, а несколько тысяч тонн металлолома. Все кончено, Камилла. Мы застряли тут на веки вечные.

10

Высоко над лесом в домике из плотно переплетенных прутьев ивняка слышался шум дождя, шуршащего по выложенной листьями крыше; Джуди, устроившись на чем-то наподобие кушетки, покрытой мягкой волокнистой тканью, внимала — и не только ушами — тому, что пытался объяснить ей прекрасный среброглазый инопланетянин.

«Безумие овладевает и нами тоже; мне крайне жаль, что пришлось столь бесцеремонно вмешаться в вашу жизнь. Когда-то — много эпох назад, но память об этом сохранилась — мы тоже, как и вы, путешествовали меж звезд. Может быть, давным-давно, у начала времен, все люди были одной крови, и вы тоже братья наши меньшие, как и древесные пушистые создания. Воистину похоже на то; ибо повеял ветер безумия и свел нас вместе, и теперь ты носишь моего ребенка. Не то чтоб я раскаивался…»

Невесомое соприкосновение рук, ничего больше — но никогда перед Джуди не раскрывалась такая бездна нежности, как сейчас в грустных глазах инопланетянина.

«Теперь, милая малышка, когда безумие покинуло мою кровь, великая скорбь овладела мной. Никому у нас не позволили бы вынашивать ребенка в одиночестве; но ты должна вернуться к своему народу, не в наших силах позаботиться о тебе. Даже в разгар лета, дитя мое, тебе было бы слишком холодно в наших жилищах, а зимы ты просто не перенесла бы».

«Значит, я теперь больше тебя никогда не увижу?» — возопила Джуди — не голосом, не мысленно даже, а всем своим существом.