Андрей Мартьянов - Странник

Увольте.

Пойми, у нас есть отличный шанс стать полностью самостоятельными! Ты — аргус как минимум одной Двери, я неплохо владею техническими навыками. Плюс хорошее образование и теоретическая подготовка. Горы своротим! Однако, для сворачивания гор необходим инструмент: деньги. При наличии денег мы будем не вольными рейнджерами по найму, а хозяевами положения. Не пресловутой «Третьей силой», а независимыми людьми, работающими за свой интерес.

— Есть такая категория как мораль, — сказал ошарашенный Славик, выслушав объяснения. — Мне очень не нравится, когда ради достижения якобы благородной цели убивают людей.

— Жалко брата Герарда? Мне тоже. Если это тебя хоть чуточку утешит, он умер мгновенно. Даже не успев понять, что произошло... Пойми ты, олух, Герард не зря стал лучшим следователем инквизиции Парижа — исключительная наблюдательность, дедуктивный склад ума и, что самое печальное, обычный для священника бзик на собственном мессианстве, в условиях средневековья превратившийся в подобие мании. Его преподобие был свято убежден, что борется со Злом с прописной буквы. Увлекся, излишне углубился в предмет и в итоге решил, что он к нашему отдаленному будущему уже не имеет никакого отношения, а сам плоть от плоти этой стороны.

— Пускай! Резать-то монаха зачем было?!

— Герард меня вычислил. Понял, откуда пошла утечка и кто слил информацию о грядущем разгроме тамплиерам.

— Быть не может, — замотал головой Славик. — Мы приехали в Париж всего за несколько дней до взятия королем Тампля, ты ничего не успел бы сделать! Храмовники начали вывозить ценности и архивы задолго до...

— Дослушай. Человек, которого ты давеча встретил возле Монфокона, господин Арман д‘Эраль — мой давний партнер, глаза и уши на этой стороне. Долгосрочная заброска — пять с лишним лет... Тот разговор с д’Эралем был не случаен: я старался убедить брата Герарда в существовании Третьей силы, играющей против корпорации — гораздо проще списать неудачу на таинственных злыдней-конкурентов, сующих нам палки в колеса. Ты был великолепно искренен, когда прибежал в аббатство жаловаться — в меру напуган, в меру озадачен, ничто не могло вызвать подозрений. Все медиаторы остались убеждены: нас подставляют. Только Герард Кларенской, всегда просчитывающий ходы на несколько шагов вперед, решил поискать крота в своем ближайшем окружении. Инквизиторская подозрительность. К девятнадцатому октября преподобный окончательно убедился в моей виновности.

— Как это случилось?

— Ты про что? Ход его рассуждений? Ах, наша последняя встреча... Сказать нечего, беседа проходила на повышенных тонах — по счастью, все монахи уже спали после вечерней службы, никто не слышал. Причем возмутила Герарда не столько измена общему делу, а моя вопиющая самодеятельность, позволившая скрыться преступникам и еретикам — командору Жерару де Вилье, командору Прованса Бернару де Ла Рока, Жоффруа де Гонневилю и некоторым другим. Пособничество. Уверен, его преподобие без малейших сомнений отправил бы меня в свой уютный подвальчик с дыбой за проступок, который по законодательству XIV века карается смертью.

— Погоди, не торопись! Хоть убей не могу сообразить, зачем понадобилось предупреждать храмовников!

— Не всех. Только оппозиционную Жаку де Моле партию, стоявшую за реформы в Ордене и в частности за слияние с госпитальерами в перспективе. Старый магистр был слишком консервативен, тщеславен и заносчив, возомнил себя равным королям. Вот уж о чьей судьбе нисколечко не сожалею — свой костер он заработал. Фракция де Вилье тоже никакие не белые ангелы, те еще упыри, но уровень вменяемости на порядок выше, чем у магистра... Зачем? Соображения самые прагматичные: пускай они вывезут всё самое ценное в Ла-Рошель, где мы их перехватим. Подальше от недреманного ока Ги де Ногарэ и государя Филиппа. Не вышло — кажется, они нас перехитрили.

— Что же Герард?

— Прямых доказательств у преподобного не было, однако хватало косвенных. Мой интерес к поездке в Ла-Рошель, просьба скопировать Евангелие найденное в покоях магистра, излишнее внимание к финансовым документам Ордена и так далее. Картина вырисовывалась сравнительно целостная: я работаю на себя, позволив из своекорыстных соображений уйти от расплаты еретикам. Ну, повздорили, конечно... У меня кинжал закрепленный под рубахой на предплечье, жмешь пружинку — рукоять оказывается в ладони. Не мог я подвергать себя такому риску! И тебя, кстати, тоже — соучастник. Всё решилось в несколько секунд. Ушел из Сен-Жан-ан-Грев тайным ходом, обязательным в любом доминиканском монастыре, следов не оставил. Остальное тебе известно.

— Библия великого магистра? — Славик указал взглядом на сундук, куда Ваня положил злосчастную книгу. — Чего в ней особенного?

— Мистика нас пока не интересует, верно? Странно конечно, что фолиант содержит только книги Ветхого Завета и одно-единственное Евангелие от Иоанна вкупе с Апокалипсисом... Спишем на тайные обряды и обычаи тамплиеров. Куда интереснее листы к конце тома, исчирканные арабской вязью и шифрованным текстом. Номера счетов в банках ломбардцев? Местонахождение кладов или реликвий? Я не верю в Святой Грааль, но дыма-то без огня не бывает! Вдруг под именем Грааля, которым якобы владели тамплиеры, скрывается нечто материальное и объяснимое? С точки зрения науки? Инопланетный артефакт — разве это так уж невозможно и невероятно? Особенно с нашей точки зрения?! Мы с тобой точно знаем — «червоточины» ведущие в чужие миры существуют!

— Ты опасный человек, — вздохнул Славик. — Неужто на самом деле убил бы меня из-за дурацких секретов храмовников и их финансовых махинаций?

— Полчаса назад был к этому готов, — честно признался Иван. — Это гораздо проще, чем кажется, достаточно впервые преодолеть психологический барьер. Зато теперь ты знаешь в точности, чего можно от меня ожидать. Дорога выбрана, я с нее не сверну. Пойдем вместе?

— Выбора нет.

— Выбор? Какой? Оставаться холуем Жоффра?

— Или твоим подмастерьем!

— Подмастерья рано или поздно становятся настоящими мастерами. Если, конечно, этого хотят... Давай напьемся? Надо разгрузить голову, а лучшего средства чем красное вино и в нашем столетии не придумали... Я не прошу у тебя немедленного ответа, но постарайся принять решение до возвращения в Париж — да или нет. Твой выбор, тебе и решать.

* * *

Славика разбудили на рассвете — по-армейски грубовато.

— Подъем! Давай-давай! Одевайся! Лотарингцы ждут во дворе.

— Ты что, совсем не ложился?

— Подремал в кордегардии часа полтора. Ничего, переживу.