Дмитрий Денисов - Изначальное желание

— Вот тебе и пример, Пудила. Видишь эту карету и охранников?

— Ну да, — он метнул вслед сине-желтым спинам осуждающий взгляд. — Я не раз встречал их. И чего в них примечательного?

— Как раз то, о чем ты спросил. Тебе ведь стало интересно, почему они правят?

— Интересно, — живо подтвердил Пудила. Видимо, эта тема не раз всплывала в его сознании. Но вот разум до сих пор не мог найти подходящий ответ. Я снова улыбнулся, и ткнул пальцем назад, указав на доспехи.

— Что у тебя там?

Он не сразу понял, о чем я. Глаза округлились, рот приоткрылся. Но он подобрался, нахмурился и косо уставился на меня.

— Сколько едем, а ты уже забыл, чего везем?

— Скажи еще раз, — мягко попросил я.

— Там доспехи, Роберт, — настоятельно напомнил Пудила, искренне полагая, что я уже запамятовал.

— А зачем они? — я снова принялся за его умственную пытку.

— Да сколько можно такие дурацкие вопросы задавать! — раздраженно воскликнул он, подпрыгнув на седалище. Доски подозрительно хрустнули. — Тем более ты уже вопрошал…

— Ну, во-первых, дурацкие вопросы здесь задаю не я…

— Я, что ли?! — грозно ухватил он меня взглядом. Но после вспомнил мою силу и несколько поостыл. — Ну ладно. Ты, видать, снова чего-то загадал. Тогда я скажу — доспехи, чтобы укрывали. Чтоб жизнь оберегали в бою…

— Вот именно, в бою! — настоятельно повторил я. — Без боев ну никак не обходится наша история. Понимаешь меня?

— Не совсем? — честно проронил кузнец.

— Любая власть опирается на армию, — добавил я. — Сила любого королевства — это прежде всего сила армии. Иными словами армия есть тот меч, которым королевство и воюет. А точнее — многосложная боевая машина. Она-то и регулирует все вопросы и противоречия, которые возникают как внутри, так и снаружи королевства. Вернее, она лишь инструмент в опытных руках. Ну, скажем, как молот в твоих. Или, иногда клещи. Но без инструмента тебе вовек не выковать желаемого. Так и армия. Она служит инструментом для воплощения желаний государства. Или государя. Особенно в нынешние неспокойные времена раздробленности и постоянных усобиц. Хотя, будут ли они когда-нибудь спокойны?

— Ну? — Пудила требовал дальнейших разъяснений. Я смотрел на стальные шлема рыцарей, увенчанных желто-синими плюмажами и продолжал:

— А сила войска всегда опирается на силу вооружения. Понимаешь, почтенный мастер-кузнец?

— Ну?

— Нет власти без оружия, — я снова указал на пыльный холщовый полог. — То есть без военных преимуществ. А доспехи, Пудила, тоже оружие, только не наступательное, а оборонительное. Это одежда, для того, чтобы тебя не убили в бою. То есть дали тебе шанс убить другого. Ты ведь в мирное время не станешь ходить в броне?

— Мне-то чего в ней ходить, — всплеснул он руками. — Я ее мастерю. В ней ходят наши придворные рыцари и городская стража.

— Рыцари — элитная часть конных войск, состоящая на регулярной службе у короля — перечислял я, загибая пальцы. — Стража — орудие в руках дворян для наведения и соблюдения городского порядка. Теперь понятно, как такая малая горстка придворных во главе с королем держит в повиновении все эти неисчислимые массы? В том числе и тебя. Массы работают на своих господ, выплачивая им дань. Господа на все это содержат как себя, так и войско, дабы оно держало в повиновении массы. Ну, иногда еще, чтобы войско воевало, якобы защищая те массы от иноземцев. Хотя, на самом деле, все войны имеют захватнический характер, опять же для обогащения знати. Пусть они всегда и прикрыты высокими благими намерениями, но истинные цели всех войн просты и очевидны. Это тоже закон, тоже не нами придуманный. Этот уклад извечен и абсолютен. Видоизменяются лишь его внешние формы, такие, как вооружение, состав войска, способы сбора налогов, идеалы, коими прикрыты войны, и так далее. Но суть всегда такова. Многие такой уклад безжалостно осуждают, но не понимают, насколько он уникален. То есть, един, и иного быть не может. Он не хорош и не плох — он един. И осуждать его нет никакого смысла. Равно как и хвалить. Нужно лишь понять и применить себе во благо. То есть наслаждаться. Какой смысл осуждать или хвалить воду. Вода везде едина, и без нее нет жизни. Так же, как и кровь в теле человека. Пока она течет, то есть существует — это символ жизни. Как выплеснулась, или остановилась — символ смерти. Так и этот уклад. Единственное, что возможно — попросту быть вне его. Ты ведь можешь уйти в глухие леса, срубить себе дом, удить рыбу, охотиться, и не обращать внимания на все, что твориться в округе. Иногда встречаются отшельники, но много ль таковых? В одиночку труднее выжить, чем сообществом. А как сообщество собралось, так и возникает такой уклад. Один правит, другие защищают, а основная масса работает. Это закон. Или, если угодно — порядок.

Он посмотрел на меня ошалелым взглядом и недобро прищурился. Кулаки его непроизвольно напряглись и поджались.

— Это что ж выходит-то?! — негодующе приподнялся он. — Я своими руками себе погибель кую? Сам себе хомут на шею вешаю?

— Отчего погибель? — хоть мне и не хотелось его обижать, глаза мои лучились легким вызовом. — Ты, Пудила, на жизнь себе зарабатываешь. А точнее, на возможность прожить в этом королевстве. А знать и дает тебе такую возможность, заказывая у тебя твои доспехи. Так что живи и радуйся.

— Так… но… я ж… я ж как лучше хочу, — словно ребенок, дулся он.

— Вот этим ты мне и приятен, — чистосердечно признался я. — И все, кто тебе подобен.

— Но… но… как так? — не мог поверить он.

— Как, как? Да вот так! Ты попросту в голову все это не бери, — посоветовал я. — Тебе же хорошо живется?

— Ну да, — не раздумывая отозвался он.

— Так не это ли самое главное?

— Ну да, — веселя, признался он.

— Вот и отлично! — наконец, подытожил я. — По секрету скажу, что ты более счастлив, чем та же знать. Иной раз они сильно вам завидуют. Потому как бремя постоянного раздумья сильно отягощает их головы.

— Вот как? — удивленно вскинул брови Пудила.

— Да, — уверенно выпалил я.

Некоторое время мы молчали, под размеренный скрип телеги и фырканье Гриворыла. Но вдруг Пудила повернулся ко мне и с новым воодушевлением произнес:

— А вот ты и неправ, Роберт.

— Чего так? — живо подобрался я.

— Я броню на турниры лажу! — радостно засветился он, довольный собственной изворотливостью мысли.

— Хм, и то верно, — согласился я, решив положить конец бесконечным спорам.

Пудила сиял и продолжал:

— А турнир — он, прежде всего забава, как для знати, так и для простолюдья. Так что, врешь ты все. Я для народа стараюсь, а не для знати. Ведь смотрят и радуются все без разбору. А раз простого люда гораздо больше, то, выходит, для него я больше и стараюсь.