Владимир Голубев - Знахарь

— Это тебе, магу, дозволено носить джинсовый костюм, или байковую рубашку. Нам приходится рядиться в кружева, заказывать оленину и пить эльфийское вино, — посетовал Кляйн.

— Надеюсь, вино от темных эльфов? — забеспокоился я.

— От них, — успокоил Хард, — хозяин таверны не будет рисковать.

— Живете так, чтобы вам завидовали? Зависть правит миром? — посмеялся я.

— Зависти нет только у опустившихся личностей, а так, нормальная зависть — причина стремления к успеху. Так говорит мой младшенький, Николай. И в купеческой среде это именно так, — нахохлился Алексей.

— Понятия успеха у магов и людей разные. Для людей важны власть и деньги. Два года назад я распоряжался только своей жизнью, сейчас я барон, у меня двадцать тысяч подданных. Это успех? — немногословный, обычно, Кляйн разговорился.

— Выходит, что только маги могут не завидовать другим, не обирать других, а людям это не дано? — удивился я.

— Если бы маги жили большими общинами, то они тоже завидовали друг другу, воевали между собой. Большинство человеческих магов сейчас служат императору. Значит, их тоже обуревает зависть, — обиженно проговорил Лёха.

— Павел, ты судишь людей, искупавшись в Святом Источнике. Давай, искупаем там всех, и кучка оставшихся в живых перестанет требовать поместий, титулов, званий, золота и поклонения, — рассмеялся Хард.

— Ты рискнешь?

— У меня ребенок маленький, — притворно испугался Хард.

— У меня тоже, — последовал его примеру Кляйн.

— Меня определили на заклание, наливай, — протянул кружку Лёха. Я наполнил её до краёв из Святого Источника. Хард выпучил глаза и с криком ударил Алексея по руке. Кружка вылетела, разбрызгивая жидкость по комнате.

— Твои дурацкие шутки доведут нас всех до могилы. Мне на щеку попало несколько капель, — неожиданно протрезвевшим голосом сказал Лёха.

— И мне, — расстроился Кляйн, — я не хочу умирать, напарник. Мне рано!

— Маги гибнут наверняка! — грустно произнес Хард, поднимая мокрую руку. Через мгновение рука стала сухой.

— Мальчики хотели пойти, а я их не взял, — просветлел лицом Алексей.

— Хватить страдать. Лутт рассказывал мне, что умирают, обычно, медленно. Месяца два, три. А у вас тут под боком я, целитель не из последних, — мгновенно протрезвел и я.

— Думаю, что очень важно, на каком расстоянии от начала Источника была взята жидкость. Паша брал её в самом истоке, — приободрился Хард.

— Кандидаты в святые маги, обычно, стремились выпить совсем немного жидкости, поэтому погибали. Я, напротив, нахлебался в первый раз с избытком. Всё есть лекарство, и всё есть яд — всё дело в дозе. Для чистоты эксперимента предлагаю рискнуть — выпить целую кружку. Кто рискнет? — я посмотрел с ожиданием на друзей.

— Определенная логика в этом есть. Но жевать розовые сопли ближайшие два года я не намерен. Пожалуй, я рискну оставить всё так, как есть, — поднял голову Хард.

— Я присоединяюсь к Харду, — заявил Лёха.

— Я не побоюсь такой участи, ты мне нравился раньше, нравишься и сейчас, напарник, — решился Кляйн.

— Хард и Алексей, отойдите в угол, — скомандовал я. Я окатил «водой» из Источника Кляйна с головы до ног. Он взял свою кружку, вылил вино и, молча, кивнул мне. Кляйн выпил залпом целую кружку студеной волшебной жидкости, разбил, на счастье, кружку, и в мокрой одежде сел за стол. Он не испытывал ни капли страха.

— Хард, создай свое исцеляющее заклинание, то, что для имперских магов, служащих в имперской страже. Я его наполню энергией по максимуму, — попросил я. Хард направил исцеление на Алексея. Я добавил столько энергии, что Лёха чуть было не превратился в ледышку. Через минуту дрожали уже двое.

— За то, чтобы все вирусы, бактерии и кокки сдохли, — произнес тост Алексей поднимая кружку с горячим глинтвейном, врученным мною замерзшим друзьям.

— В организме пять килограмм микробов. Польза от многих огромна. Если заклинание убило всех, то вы надолго оккупируете туалет, — начал я занудствовать.

Хард.

Время понеслось вскачь. Пока Хард не заболел и не слег он хотел завершить военную кампанию в Каменном поясе. Восточные притоки Большой реки позволяли быстро проникнуть в горы. Хард не давал своим войскам ни дня передышки. Бегство американских военных стало повальным. В степи конные патрули с собаками легко догоняли и ловили беглецов, а в лесах, в предгорьях Каменного пояса, американцам показалось, что скрыться будет проще. Хард пошел на принцип, приказал отлавливать всех до единого, не считаясь с затратами сил и времени. Продвижение вперед замедлилось, но побеги прекратились, слишком уж жестоки были публичные казни дезертиров. Крепости сдавались одна за другой, Хард каждый вечер мотался на медосмотр в Роззе, и прихватывал с собой амулеты на зарядку. Последний раз Паша закачал ему в наконечник стрелы столько силы, что взрыв снес не только ворота крепости, но и оглушил всю охрану. Хард уже захватил крепость, а гномы еще не пришли в себя.

Павел Ильич.

Прошла неделя после мальчишника. Магистр экономики Алёна, не успевшая ни дня поработать по специальности, имеющая теоретические знания чужой экономики, изображала моего бухгалтера, проверяла расчеты Алексея. Изменений в состоянии здоровья друзей не наблюдалось, и я всё своё свободное время посвящал работе с амулетами. Хард нашел мне помощников. Те создавали структуру заклинания, я только наполнял амулеты энергией. Дело поставили на поток. Делали два вида амулетов: защитные и магические стрелы. Если в наконечник стрелы вставить накопитель энергии, то получалась настоящая бомба. Такой сильный маг, как Хард, мог выстрелить из лука и попасть с пятисот, и более метров. Алёна обратила внимание на ежедневные визиты друзей и мою неуёмную жажду работы.

— Всё это подозрительно. Может, ты мне расскажешь, дорогой, что происходит?!

— При условии сохранения тобой этой тайны.

— Это настолько серьёзно?

— Дело касается жизни и смерти всех моих друзей!

— Да кому я могу рассказать? Твоя презренная гномиха ни с кем не общается! — с преувеличенной горечью произнесла Алёна.

— Хватит увиливать. Хочешь узнать эту тайну, будь добра, пообещай мне, что никому не скажешь, — моё терпение иссякло. За эту неделю я устал, напряжение довело меня до того, что я стал раздражительным.

— Сейчас, глядя на тебя, я верю, что тебе шестьдесят лет. Это на вид тебе тридцать, а внутри ты нудный старик. У нас первая романтическая неделя, а ты ведешь себя, как будто женат на мне целый год. Ты должен доверять мне во всем, смотреть с обожанием, боготворить меня! Ты весь день занят, освобождаешься только поздним вечером. Если я изображаю, что сплю, то ты даже не пристаёшь ко мне ночью.