Андрей Ерпылев - Город каменных демонов

– Ну, насчет золота ты загнул…

– Может, и загнул, – согласился Отто, всегда отличавшийся покладистым характером. – Но уж из серебра – точно. И за что такие деньжищи?

Он снова наполнил опустевшие рюмки, буркнул: «Прозит» и опрокинул дерущее глотку пойло в рот.

– Ну и отравой поит твой дружок честных немцев… Хотя бывало и хуже. Ты, небось, к другому привык?

– Американское ничуть не лучше, Отто. Сивуха сивухой. Разве что из кукурузы.

– Надо же, а я и не знал… Утру нос этому вралю Лотару Гессу, который твердит, что это хваленое виски на вкус совсем как ангельская слеза.

– А кто их пробовал, эти ангельские слезы? Может, так и есть?

Уже изрядно хмельной Лемке расхохотался немудреной шутке приятеля и долго вытирал увлажнившиеся от смеха глаза.

– Ну и скажешь ты, Аксель… Все такой же шутник.

– А сейчас сколько просят за виллендорфовские статуи? – вернулся Розенберг к интересной для него теме. – Дороже, небось, чем раньше?

– Да ты что? – вылупил на него глазки собутыльник. – Кому сейчас нужно это барахло? На щебенку, конечно, не дробят, но… Да и кто продавать будет?

– А разве у фон Виллендорфа не осталось наследников?

– Наверное, остались, – безразлично пожал плечами Лемке, налегая на сосиски с тушеной капустой, от которых Аксель как-то отвык за океаном. – Только имение его заколоченное стоит. Говорят, что наследница… Какая-то внучатая племянница, что ли… В общем, где-то в Рейхе живет наследница. В Дрездене или Бадене. Здоровье у нее слабое для нашего климата. А ты что, купить хочешь?

– Я – нет. На что они мне сдались? Но вот есть люди…

Розенберг наклонил свою голову к голове Отто и что-то зашептал ему на ухо…

– Вот что значит – в Америке побывать!..

Отто и Аксель, компаньоны-соучредители компании «Виллендорф и K°», курили у распахнутого окна и с удовлетворением следили за кипевшими внизу работами. Десяток рабочих отделывал кровлю приземистого кирпичного здания литейного цеха, еще полтора десятка сгружали рельсы с грузовичка, кто-то месил строительный раствор, кто-то… Площадка напоминала разбуженный первыми весенними лучами муравейник.

Совместных капиталов обоих новоявленных бизнесменов хватило лишь на аренду пустыря за городом. Когда-то, еще в конце прошлого века, крепкий и полный сил скульптор, побывав на Первых Олимпийских играх в Афинах, загорелся идеей основания стадиона, но быстро охладел к этой затее, как и ко многим другим своим «завиральным» начинаниям. Во время войны «Виллендорфово Поле» было реквизировано для военных целей, и все четыре года там день-деньской маршировали, упражнялись в стрельбе и штыковом бое учебные роты военного училища, переведенного сюда из-под Золингена. Но война миновала, и игрушечному Рейхсверу оно больше не понадобилось… Так что уступили истоптанный солдатскими каблуками пустырь за сущие гроши. Магистрат даже рад был, что появится наконец в Тейфелькирхене своя промышленность, меньше будет слоняться по улицам безработных бездельников, а в пустую городскую казну потекут денежки.

Но больше всего бургомистра Мюллера радовало не это, а пухлый пакет с рейхсмарками, врученный ему после приватной беседы «американцем».

Боже упаси! Какая еще взятка? Скромное пожертвование на городские нужды, только и всего! И за сущие же пустяки – за использование в качестве моделей кое-чего из городского имущества. Многочисленных, никому не нужных статуй, торчавших на каждом углу и превращенных местными голубями в некий гибрид гостиниц и общественных туалетов. Что сделается с истуканами, простоявшими без толку чуть ли не сто лет, если с них аккуратно снимут слепки и изготовят по ним такие же, но из новомодного искусственного камня. Должно же мастерство самого уважаемого горожанина хоть когда-нибудь принести прибыль его родине?

Стоило ли говорить, что доброго герра Мюллера посвящать во все тонкости своей задумки компаньоны не стали.

Конечно же, они собирались отливать статуи по образу и подобию виллендорфовских, чтобы те радовали глаз жителей не только Тейфелькирхена, но и прочих городов Германии, а там, как знать, и других стран. Кто же в недавно оправившейся от мировой бойни Европы откажется украсить площадь или парк точной копией творения некогда знаменитого художника? Да еще за очень привлекательную сумму… Но то, что одной из копий очередного «образца», предварительно искусно состаренной и надлежащим образом обработанной, предстоит занять его место, бургомистру было знать совсем не обязательно. К чему нервировать пожилого человека?

Пару раз подобный фортель друзья уже провернули, отправив в трансокеанское плавание два не самых крупных по размеру произведения великого скульптора. Такие, с которых можно было снять слепок, не очень утруждаясь сложной многоразъемной формой. И все прошло как по маслу. Денег, которые перевел на банковский счет фирмы заокеанский знакомец Розенберга, хватило и на строительство, и на оплату трудов квалифицированного мастера, подкинувшего идею лить статуи на продажу не только из бетона, но и из бронзы, – спрос обеспечен.

Но мистера Марлина, нью-йоркского партнера «Виллендорфа и K°», не слишком впечатляли статуи-недоростки. Нет, он готов был платить за них полновесными долларами, и весьма щедро, но…

– Поймите, мистер Розенберг, – доносилось с шипением и треском из телефонной трубки – разговор с Америкой обходился баснословно дорого, но дело того стоило. – Ваши статуэтки, конечно, хорошо, но мне нужно настоящее искусство! Вот, я вижу среди присланных вами фото… – Далекий шелест плотной бумаги. – Парня с копьем на коне…

– Альбрехт Медведь?[25]

– Да хоть Бизон… У вас в Германии тоже в ходу клички, как у индейцев?

– Нет, но…

– За вашего медведя я плачу пятнадцать тысяч долларов, мистер Розенберг, – хрюкнуло в трубке. – И за его конягу – столько же. Это хорошие деньги, поверьте мне.

– Это будет технически сложно…

– Технические подробности меня не интересуют. Я плачу деньги за товар, вот и все. Подумайте над моим предложением, мистер Розенберг. Гбай!..

Компаньонам осталось только чесать в затылке и размышлять над возникшей проблемой. Чем они, собственно, сейчас и занимались.

– Хватит дымить, Отто! – Аксель захлопнул окно и вернулся к столу, на котором были разложены чертежи, фотографии и даже макеты проклятой статуи – сами в прошлом ученики скульптора, оба одинаково хорошо владели и карандашом, и глиной. – Все равно мы с тобой ломаем голову зря.

– Почему же зря? – Затушив окурок в пепельнице, инвалид проковылял к модели скульптуры и прочертил куском мела новую линию взамен стертой. – Вот так, я думаю, будет лучше.