Дмитрий Видинеев - Территория

Анна услышала трель звонка у соседей. Потом - настойчивый стук, который перешел в грохот мощных ударов и треск дерева. Судя по тону, кто-то выкрикивал ругательства, но слов было не разобрать.

Она вся съежилась, будто пытаясь раствориться в полумраке прихожей. Затем услышала крик из соседней квартиры. Там проживала молодая семейная пара. Анна считала их хорошими людьми. Они были одни из немногих, кто не смотрел на нее косо. Странно, но почему-то именно сейчас она очень жалела, что за все время даже не удосужилась узнать их имен.

В подъезде так загрохотало, словно с лестницы сбросили массивный шкаф. Затем послышался детский плач, который прервался до жути резко. Внутри у Анны все похолодело. Она прижала к груди приемник, чувствуя, как к горлу подкатил горький комок.

В следующую секунду раздался стук в дверь. В ее дверь. Стук яростный, нетерпеливый, отозвавшийся в нервах и сознании Анны взрывом, диким воплем. "Уходите! - мысленно закричала она. - Проваливайте к чертям собачьим!"

- Я знаю, ты дома, помойная крыса! - прозвучал за дверью голос Анфисы.

Анна вскочила с пуфика и попятилась, спина уперлась в стену.

- Я до тебя доберусь! - орала соседка. Дверь затрещала под яростными ударами, над косяком осыпалась штукатурка. - Доберусь до тебя, помойная крыса!

Анна поморщилась. Страх сменился гневом - "Никто не смеет меня так называть!" - но через мгновение страх снова взял верх. Тело будто окаменело. В тот момент, когда она подумала, что нельзя вот так стоять, как перепуганная девчонка, и ждать смерти, дверь не выдержала. Часть косяка разлетелась в щепки.

В прихожую ворвалась Анфиса с перекошенным от злобы лицом. Тенью соседка буквально пролетела по коридору, схватила Анну за волосы и с легкостью швырнула ее в гостиную. Анна, вскрикнув, упала на ковер рядом с найденными утром вещичками. Только чудом она не выпустила из рук приемник.

- Я же сказала, что доберусь до тебя, сучка! - Анфиса ухмыльнулась. Ее била мелкая дрожь, в глубине черных, как деготь, глаз пульсировали белые огоньки. Сквозь бледную кожу проступала темная сеть сосудов.

Упираясь ногами в пол, Анна поползла. Быстро сунула приемник за кресло. Попыталась подняться на ноги, но Анфиса пнула ее ногой в плечо.

- Не рыпайся, крыса!

Мысли путались, в голове будто звенел колокол. Тяжело дыша, Анна снова поползла. Схватилась за занавеску - та сорвалась с петель, свет вечернего солнца разогнал полумрак гостиной.

Анфиса расправила плечи и ударила Анну ногой по ребрам.

- Жаль, мне нельзя тебя убивать. Красоте нужны слуги, а не трупы. Но ты испытаешь жуткую боль, уж поверь! - она обвела взглядом комнату. - Черт, сколько же дерьма ты сюда натаскала? Ну, точно - помойная крыса!

Сейчас Анна желала, чтобы гнев сменил чувство полной безысходности, но он затаился где-то в глубинах сознания.

- Я не крыса, - выдавила она и снова попыталась подняться.

- Ты что-то вякнула? - Анфиса прищурилась и хлестко ударила ее ладонью по щеке. - Голос подала, крыса?! - еще удар, и еще.

Анна выставила перед собой руки, пытаясь защититься. А потом вскрикнула и, скорее от отчаяния, а не злости, впечатала кулак в нос соседки. Та охнула, отшатнулась, из ноздрей потянулись струйки черной крови. Глаза округлились, превратившись в два чернильных озера, в которых плескалась ярость. Мышцы лица напряглись, черты обострились. С каким-то напряжением Анфиса раскрыла рот и зашипела. Из глотки, вибрируя, как струны, выползли нити. Шипение перешло в утробный рев.

Анна на несколько мгновений оцепенела от ужаса. Затем бросилась вправо, схватила с полки первое, что попалось под руку - стеклянный кувшин с отколотой ручкой - и швырнула в чудовище. Кувшин пролетел в сантиметре от головы Анфисы, врезался в стену и разлетелся на осколки.

В этот миг случилось странное: одновременно затрезвонили все пять найденных на помойке неподключенных телефонов; сработали вспышки в трех фотоаппаратах; загорелись фонарики; мигнули и лопнули лампочки; взорвались кинескопы в двух крохотных телевизорах. А корпус приемника окутало зеленое сияние.

Ошеломленная звуковым и световым хаосом, Анфиса попятилась, продолжая реветь разъяренным зверем. Нити яростно рассекали воздух.

"Вещи помогают мне!" - мелькнуло в сознании Анны. Она схватила с полки светильник, подскочила к Анфисе и, вскрикнув от нервного напряжения, ударила ее по голове. Пластмассовая подставка светильника раскололась на части. На мгновение Анна встретилась взглядом с глазами чудовища - будто заглянула в бездну.

Анфиса отступила к дверному проему, тряхнула головой и прыгнула на Анну. Она сбила ее с ног, навалилась всем телом, схватила за волосы и ударила затылком об пол.

У Анны потемнело в глазах. Светильник вылетел из руки. Она почувствовала, как что-то скользкое и жгучее пролезло в ноздри, скользнуло по небу, проникло в глотку. Анна вцепилась ногтями в лицо Анфисы, пальцы нащупали глазницы, надавили, проникли глубже - в теплую липкую массу.

Анна задыхалась. Внутри все горело. В сознании мелькали неясные образы. В попытке сделать вдох она захрипела, воздух казался огнем, а тело стало неметь, будто вокруг стояла лютая стужа.

Нити втянулись в рот Анфисы. Она поднялась на ноги, по щекам текла серая слизь - то, что осталось от глаз. Царапины на лице быстро покрывались черной коростой. Соседка с минуту стояла и смотрела, как Анна бьется в конвульсиях, а потом развернулась и вышла из комнаты.

Приемник за креслом излучал слабое пульсирующее свечение. Из подъезда доносились крики. А Анна лежала на ковре в лучах заходящего солнца среди разбросанных вещичек. На задворках ее сознания мелькнула мысль: "Я умираю". Она желала смерти - все что угодно, лишь бы невыносимая боль прошла. Разум погружался во тьму, но тьму не пустую и бессмысленную, а наполненную страшным знанием о всесильной сущности, которая покорила тысячи миров, выжала из них всю энергию, превратив в ничто. Анна ощущала эту мощь. Океан мощи! О да, сущность походила на безбрежный яростный океан. Она чувствовала его неутолимый голод, безумную жажду поглощения. Сознание Анны касалось его сознания - чуждого, липкого. Странно, но Океан не желал ей смерти. Он предлагал свободу, обещал избавить от боли. Океан доверял ей тайны, раскрывал свои планы. Нужно только довериться ему, сказать "Да, я с тобой навсегда!" и муки пройдут, наступит блаженство.

Он был настойчив, посылая волны боли: "Откажись от своей ипостаси! Стань моей! Стань частью меня! Ты ведь этого хочешь. Мы будем одним целым. В этом ведь нет ничего плохого, просто скажи "да"". Ей так хотелось согласиться, но глубоко в душе понимала: цена этого "да" будет хуже смерти. Впрочем, Океан сеял сомнения, подкрепляя их муками и новыми знаниями.