Елена Федина - Королева воскресла!

— Вижу, что ошиблась. Не разглядела. А ты красивая, как подружка сатаны…

— Не волнуйся, — сказала я великодушно, — я тебе не соперница.

— Да мне-то что? — она пожала плечами, — у меня их вон сколько, от тоски не умрешь…

— А у меня — ни одного, — вздохнула я.

***********************************************************

************************

Когда я вернулась, Лесли уже спал. Я не стала его будить и тихо легла рядом. Ночью пошел дождь, такой сильный и надрывный, что мне казалось, он выбьет стекла.

— Потоп, — проговорил Лесли, и я поняла, что он вовсе не спит, — завтра утонем в грязи по уши.

— Это к теплу, — сказала я примирительно, — скоро месяц май, черемуха, тюльпаны… знаешь, у меня в замке весной было целое море тюльпанов.

— Чего у тебя там только не было, — усмехнулся он.

— Да, — согласилась я, — а теперь это всё как сон. Я даже лица своих братьев не могу вспомнить. И себя не могу вспомнить, как будто это и не я была. Всё забыла. И правда, как старуха!

— Это тебе только кажется. Не думай об этом.

Дождь всё поливал.

— Лесли, — сказала я, стараясь разглядеть в темноте его лицо, — я уже забыла, что такое поцелуй…

Он помолчал, потом осторожно прикоснулся к моей щеке.

— Ты хочешь от меня слишком много, Юлиана.

Я даже не удивилась его ответу, меня удивила только бесконечная усталость, с которой он это произнес.

— Неужели это так много? — сказала я, чувствуя всё нарастающую, такую привычную обиду, отвернулась и уткнулась лицом в подушку.

Никогда мне видно не избавиться от этой девочки Жанет!

— Ну вот! — Лесли взял в ладонь мое острое, худое как у ребенка плечо, мне показалось, что я вся утонула в этой ладони, — моя королева, кажется, рассердилась?

— Не бойся, я теперь ни на кого не злюсь. Мне нельзя.

Потом он говорил. Как всегда говорил беспощадную правду. А я слушала.

— Ты же сама знаешь, кто я. Бедный птицелов, которому случайно в руки попалась Жар-птица. У меня нет замка, у меня нет титула, нет армии, нет денег. У меня ничего нет. Я могу только выкручиваться и размахивать кулаками. Я даже читать не умею… А ты — королева, и любишь ты короля, и только какая-то нелепость мешает вам соединиться… Разве не так? Здесь всё его: и эта страна, и этот народ, и этот городишко, и даже женщина, с которой я лежу в одной постели… Но если ты хочешь, чтобы я ради тебя забыл об этом до самого утра, что ж, я переступлю и через это.

И казалось, он снова был прав и всё предельно точно объяснил, но у меня всё сжалось внутри от щемящего протеста. Я порывисто повернулась к нему.

— Ты мне не слуга, Лесли! И не говори так никогда! Если бы не ты, я бы даже не узнала, кто я на самом деле… или я не понимаю ничего? Или не помню, что ты для меня сделал? Да я вся твоя до последней ниточки! Можешь меня ударить, можешь вытереть мной полы, можешь оттолкнуть, если тебе неприятно… всё можешь, понимаешь?

— Воистину, никогда не знаешь, чего от тебя ждать, — сказал он, — то гнева, то любви, то высокомерия, то преданности… то безразличия, то желания. Жар-птица ты моя неприкаянная…

Когда дыхание его касалось моей щеки, по всему телу пробегал озноб, голова кружилась.

— Желаю, — проговорила я, вспыхивая как сухая солома, — да-да, я желаю! Тебя, любви твоей, тела твоего, дыханья твоего, шепота твоего, объятий твоих, стонов твоих и судорог…

— Я тоже… — Лесли склонился надо мной, и губы наши наконец-то встретились.

Потом, когда вся плоть моя в последнем порыве содрогнулась и рванулась навстречу забытому наслаждению, когда горячая волна залила меня до ушей и откатила, когда мы еще не распались на два отдельных тела, но уже вспомнили, кто мы есть, потом, когда кончился дождь и забрезжил тусклый рассвет, потом только я задумалась и поняла, что во мне три женщины сразу: и кроткая Жанет, и властная, жестокая Мария-Виктория, и пылкая, безрассудная Юлиана Тиманская.

И, кажется, одна умерла, и другую я убила, а вот ведь ношу их в себе и раздираюсь от противоречий. Что же ты наделал, проклятый колдун, Висконти? Кто же дал тебе такое право перемешивать человеческие судьбы, как салат в кастрюле? Сколько зла ты посеял, сколько зла!

Я дала обет ни на кого не злиться и всех простить, но как же мне простить тебя?! Нет. Не успокоюсь до конца дней своих!

Или освободите меня от ненависти, или дайте отомстить!

*********************************************************

***************************

Тропа к Приюту была скользкая и грязная. Вдоль нее строем стояли хмурые темно-зеленые елки.

— Веселенькое место, — заметил Лесли.

— Это потому что пасмурно и сыро, — вступилась я за свои любимые места, мне был дорог здесь каждый куст, — если бы ты побывал тут летом!

— Да! Нормальный, счастливый человек в такую глухомань не потащится, это уж точно.

— Не все же нормальные.

Ручей мы перешли, как водится, вброд. Я оглянулась на то самое место, где полоскала белье. Песок был холодный, не желтый, а какой-то грязно-серый, ни травы, ни листика, только вода ничуть не изменилась и всё текла себе, такая же бесконечная и равнодушная, как само время.

— Что ты там увидела?

— Так, ничего…

Через пять минут показался забор. Ворота как всегда были открыты. Брат Диего, уже босиком, складывал возле кухни поленья.

— Нам к Святому Робину, — сказала я, поприветствовав его.

— Идите, он у себя, — сказал брат Диего и кивнул на крайний слева домик.

— Ступай, — улыбнулся мне Лесли и подобрал с земли топор, — а я пока здесь погреюсь.

— У них есть дом для гостей.

— Успеется.

По дороге в Приют я сто раз представляла свою встречу с отцом Робином, думала о том, что ему скажу, как ему объясню и о чем попрошу его. И выходило всё путано и неправдоподобно. "Святой отец, я дьявол! Мысли мои убивают людей! Я — вулкан, я — стихийное бедствие! Научи меня добру, дай мне силы всех простить и смириться со своей судьбой, пока я не натворила страшных бед! Я боюсь сама себя, святой отец!"

Как младенец к матери, кинулась я ему в ноги и обняла его колени. Он наклонился, взял в ладони мое лицо, черные глаза его смотрели на меня тревожно и внимательно.

— Поднимитесь, ваше величество.

Я потрясенно уставилась на него, не в силах сдвинуться с места. Как он узнал, как?

— Поднимитесь и сядьте в кресло. И просите, о чем хотите.

— О чем хочу? — переспросила я.

Он улыбнулся и кивнул.

— Я думала, что пришла к Святому отцу, а оказалось, что к Господу Богу? Он всё знает и всё может?

— Не кощунствуйте, дитя мое. Просто ваши мысли летят впереди, вас, и вы давно уже мне всё поведали.