Сергей Крускоп - Дыхание дракона

— И как бы ты справился один, господин наемник? — поинтересовался эльф.

— Уж как-нибудь. — Сивер уже почти завершил трансформацию и теперь шарил рукой в бурьяне в поисках своих штанов. — По крайней мере, мне бы не пришлось ни за кого переживать.

— Нет бы спасибо сказать, — фыркнула Аталиэль, упираясь в тушу сапогом и с усилием вытаскивая меч.

Халрелиен отошел в сторону и отыскал в траве рассеченный мечом кожаный ошейник.

— Любопытная вещица, — заметил Сивер, надевая куртку, — слышали о таких? Похоже, с его помощью кто-то управлял этой тварью.

Все трое начали рассматривать тонкую руническую вязь, покрывавшую выделанную кожу ошейника.

— А обязательно для того, чтобы этим пользоваться, видеть объект? — спросил эльф.

— Э-э! А селяне еще считают тебя колдуном! Нет, необязательно, насколько я помню. — Наемник повертел ошейник в руках, проверяя, нет ли каких рун на внутренней стороне. — Эта вещичка должна весьма заинтересовать королевских магов. А что, господа эльфы, неужели не производят ваши сородичи каких-нибудь штучек для поиска магического поводка от такого ошейника?

Аталиэль хитро прищурилась.

— А ты откуда знаешь, что такие амулеты существуют? — спросила она. — Работа такая?

Она достала из кармана куртки целую связку эльфийских медальонов разной формы и с разными камнями, посмотрела на них секунд двадцать и решительно выбрала один.

— Пошли, — сказала Аталиэль, — теперь я побуду собачкой.

Шли они недолго: пересекли главную улицу села и уперлись в добротный дом без архитектурных изысков. Эльф хмыкнул.

— В чем дело? — осведомился Сивер.

— Потом объясню, — отозвался шепотом эльф. — Давайте-ка я вежливо постучу с парадного входа, а ты подойдешь с черного и посмотришь, не выглянет ли кто.

Аталиэль увязалась за Сивером.

— Интересно, — рассуждал наемник, пока они обходили дом, — сколько времени им понадобится, чтобы понять, что предприятие накрылось и пора сматываться?

— Может, это ответ на твой вопрос? — шепнула эльфийка, указывая на приоткрывающуюся дверь, к которой они как раз подходили.

Сивер замер, а затем рванулся вперед, молниеносно схватив кого-то за шиворот одной рукой, а другой приставив незнакомцу к горлу острие метательного ножа.

— Не поздновато ли для прогулок, святой отец? — поинтересовался он.

Священник только зашипел, скосив глаза на нож.

— О, и амулетик захватили, — Сивер указал взглядом на свисавшую из сжатого кулака священника цепочку, — это очень мило с вашей стороны. Аталиэль, это он? Поводок?

Аталиэль кивнула.

— Интересно вы блюдете законы собственной религии, натравливая нежить на своих же прихожан, — продолжал Сивер, — и все это ради того, чтобы насолить, как это вы выражаетесь, нелюдям. Ну вот, перед вами представительница этих самых нелюдей, на которую вы пытались натравить все село. Можете повторить свою утреннюю проповедь, глядя ей в глаза?

— Не сомневайтесь, могу, — прохрипел священник, — и даже с ножом у горла. Тот материальный урон, который понесли местные селяне, ничто по сравнению с искоренением нелюдей, плодящихся, словно… словно клопы!

— Уж быстрее людей никто не плодится! — фыркнула Аталиэль. — Разве что орки, и то вряд ли.

— Орки, эльфы, гномы — все это насмешка над человеком, оскверняющая образ Великой Богини-Матери самим своим существованием. И если бы у меня была возможность повторить — не сомневайтесь, я бы повторил то, что сделал.

— Не сомневаемся, — сказал Сивер, — только говорите громче, а то не все расслышали.

Во время этого разговора к заднему крыльцу начал подтягиваться народ: селяне, наслушавшись визгов свинообразной нежити, нашли в себе душевные силы вооружиться вилами и цепами и выползти на улицу. Облака любезно разошлись, открыв почти полную луну, чтобы мужикам было не так страшно. И сейчас вокруг Сивера, священника и эльфийки стояло человек восемь или десять во главе с кузнецом Бовом и давешним рыжим мужиком. И даже священник понял, что слышали они достаточно.

Назревавший самосуд не дал совершить кузнец (как убедился Сивер — человек действительно неглупый и рассудительный).

— А это, господин, — говорил он наемнику, сжимая в огромной ручище ошейник и поводок, — мы отдадим королевскому чиновнику, как приедет. А до того опечатаем, не пропадет.

Сивер подумал, что, судя по тону разговора, его приняли за агента тайной службы, путешествующего инкогнито. Но, может быть, решил он, в данной ситуации оно и к лучшему.

— Постараюсь устроить, — сказал он Бову, — чтобы приехал побыстрее и отвез это добро на магическую экспертизу.

А затем нагнулся к уху священника и вкрадчивым шепотом спросил:

— А почему вы считаете, что Богиня-Мать была именно человеком! Прижизненных портретов-то не сохранилось.

Священник лишь скрипнул зубами.

— Вот поэтому, — нравоучительным тоном сказал Сивер, — я и не разделяю взглядов ни одной из религий, хотя и не могу утверждать, что не верю в богов.

Глава 8

МЕЖДУНАРОДНОЕ БРАКОНЬЕРСТВО

Ивона отыскала отца в открытой галерее с видом на один из примыкавших к дому садов. Эльф, опершись о балюстраду, любовался стадом белоснежных ланей, пасшихся на лужайке между деревьями. Лани были миниатюрны, раза в полтора, а то и в два меньше своих обычных пятнистых сородичей, а у самцов на головах красовались великолепные, почти непропорционально большие рога, покрытые обрывками вельвета.

— Красивые, — сказала Ивона, — никогда таких не видела.

— А таких больше и нет. Это мой опыт по изменению наследственных свойств животных. Это гораздо труднее, чем у растений. Но, кажется, неплохо получилось. Как считаешь, дочь?

— Не хуже, чем с розами, — улыбнулась Ивона, — только в лес их нельзя выпускать — таких снежков первые же волки съедят подчистую.

— Ни в коем случае, — согласился Алеседион, отрываясь от своих творений. — А чем ты так довольна? Расскажи, я тоже порадуюсь.

Ивона чуть потупилась.

_ Довольна, — согласилась она, — но не уверена, что тебя это порадует. Торгон, гномий торговец, с которым я приехала сюда, вновь дает мне работу мага в его обозе.

Ивона осеклась, видя, как побледнело и без того не пышущее здоровьем лицо Алеседиона.

— И ты согласилась? — медленно спросил эльф.

— Да, — ответила девушка без прежнего энтузиазма.

— Я не отпущу тебя, — сказал Алеседион, помрачнев, — не могу отпустить.

— Я уже договорилась. Я не хотела тебе говорить раньше, боялась, что ты расстроишься. И, отец, я уже не ребенок, чтоб меня не пускать!

- Я не разрешаю тебе ехать!

— Неделю назад ты вообще не знал, что я существую! И я ездила куда и когда хотела, совершенно не вызывая этим твоих переживаний.