Мария Захарова - Вой лишенного, или Разорвать кольцо судьбы

То были слуги — рассудил Лутарг исходя из внешнего вида. Они были значительно ниже и светлее. Их одежда разительно отличалась от нарядов Сальмира и его самого, напоминая привычные для молодого человека рубахи, штаны и платья. Проходя мимо, они привычно склоняли головы перед карателем, а затем, окидывая Лутарга быстрым взглядом, прятали изумление, насколько он мог судить, и гнули спины уже перед ним, отчего у мужчины до боли сводило скулы.

Он не привык к подобному отношению. К страху и ненависти — да, но не к раболепию. Молодой человек сам не хотел ни перед кем склоняться, и не желал, чтобы кланялись ему. Неприятие подобных отношений твердо въелось в него еще в Эргастении, и Лутарг предполагал, что уже никогда не сможет от этого избавиться.

Уже у входа в центральную залу, из которой началось его путешествие с карателями, Лутарг увидел еще троих представителей шисгарцев. Они вошли в замок со двора и о чем-то оживленно переговаривались, покуда их взоры не наткнулись на идущего перед ним Сальмира. Разговор между мужчинами тут же иссяк, и Лутарг не мог не заметить, что на лицах встречных появилась неприязнь, к которой отчасти примешивалась и зависть.

Молодой человек знал подобные взгляды, как самого себя, не раз ощущал их на своей спине, когда завладел хлыстом бывшего хозяина — Гурнага, отплатив тому за проведенное в цепях время. Чувствовал страстное желание других оказаться на его месте, видел, как оно завистливым ядом травит их души, подвигая ступить на тропу смерти — смерти от удара более сильного надсмотрщика.

— Окаэнтар.

Явное пренебрежение в голосе Сальмира, поздоровавшегося с одним из мужчин, только еще больше утвердило Лутарга в правильности его домыслов, также, как и язвительность ответившего на приветствие.

— Сальмир. Это он?

Все четверо, включая карателя, как по команде посмотрели на молодого человека, причем трое с нескрываемым интересом, но исследуемый выбрал спросившего.

"Это он?" — Лутаргу совсем не понравилось. Взгляды мужчин скрестились, каждый проверял другого на прочность, и молодой человек одержал победу. Окаэнтар первым отвел глаза, но Лутарг успел заметить в них искру недоумения.

"Кажется, я чем-то сильно поразил его", — подумал мужчина, двинувшись вслед за Сальмиром, с удовлетворенной усмешкой на губах продолжившим путь. Чем дальше, тем запутаннее становилась ситуация с точки зрения Лутарга, и тем больше вопросов роилось у него в голове, требуя разъяснения.

— Сядь!

Голос отца резал, как кривой охотничий нож деда, хранящийся в тайнике Таирии вместе с другими вещами, переданными ей Лурасой, и девушка послушно опустилась в указанное кресло, вцепившись дрожащими руками в подлокотники.

Внутри у дочери вейнгара бушевал пожар. Ей нестерпимо хотелось закричать, и с каждым мгновением это желание все нарастало, рвясь из груди так, что Ири приходилось сжимать зубы изо всех сил, чтобы сдержать себя.

Она устала быть покорной!

— Через три дня ты уезжаешь к тетке в Эргастению. Сегодня начинай собираться, — ошарашил девушку вейнгар, даже не посмотрев, какое воздействие окажут на дочь его слова. — Погостишь у Милуани, пока я не велю возвращаться. Заодно познакомишься с ее племянниками. Давно пора задуматься о муже, — продолжал говорить Матерн, стоя спиной к дочери и глядя в окно, пока Таирия пыталась осознать услышанное.

Ее отсылают? Это было равносильно удару. За всю свою жизнь Ири ни разу не покидала Антэлу, и даже когда сама хотела этого, просила отца отпустить ее, получала жесткий отказ.

Что изменилось сейчас? Почему он решил отправить ее к тетке, которую девушка видела только на портретах?

— Но, почему? — едва смогла выговорить она, все еще не справившись с потрясением.

— Потому, что я так сказал!

Мужчина резко развернулся, наградив дочь недовольным взглядом. В последнее время он потерял власть над ней, — признался себе вейнгар, — и все из-за этой! Младшая сестра раздражала Матерна, как кость, вставшая поперек горла и постоянно саднящая, одним своим существованием столько лет подряд нарушая все его планы.

Сперва ее чрезмерная жертвенность — чуть не лишила его трона вейнгара. Затем глупое упрямство вынудило пойти против воли отца и просить Милуани сослать маленькое отродье в каменоломни, из-за чего он теперь вынужден провозгласить своим приемником одного из ее племянников, что может поставить под сомнение его собственный статус.

Тэланцы не желали видеть чужеземцев в качестве своих правителей. История Тэлы знала несколько восстаний, поднятых народом из-за подобных желаний вейнгара. Права наследования были закреплены в хрониках, и следование им было жестко обязательным, иначе — считалось, что страну ждут беды.

Куда уж хуже, чем есть сейчас? Матерн с этими страхами черни был не согласен, но противостоять им возможности не имел.

— Ты поняла меня? — прорычал мужчина, вымещая на дочери собственную злость. — Это не обсуждается. Три дня за сборы. И если за это время, еще хоть раз увижу тебя рядом с Лурасой, пеняй на себя. Я устал повторять!

На последних словах Таирия съежилась, вдруг почувствовав себя маленькой девочкой. Глаза мужчины пылали, и от их огня по коже девушки пробегали мурашки необъяснимого страха. Сейчас она окончательно поняла, почему другие бояться его. Отец умел быть безжалостным и, как оказалось, по отношению к ней тоже.

— Поняла, — выдавила из себя Таирия, мечтая только об одном, покинуть эту комнату, чтобы избавиться от его присутствия рядом с собой.

Девушка вдруг отчетливо осознала, что любящего и заботливого родителя не имела никогда. Что он представал перед ней таковым, пока она абсолютно и безропотно подчинялась ему во всем, когда смотрела, не видя того, что скрывается за обманчивой нежностью, не замечая его истинной сущности.

— Я могу идти?

Собрав волю в кулак, Таирия заставила себя говорить спокойно, словно его слова только что не разнесли вдребезги часть ее души.

— Иди, — ответил Матерн.

Девушке на мгновенье показалась, что в голосе отца прозвучала грусть, но Ири моментально отогнала подальше от себя эту мысль, беззвучно напомнив, что вновь слышит лишь то, что хочет услышать. То, что ждет от своего отца каждый нормальный ребенок.

Медленно поднявшись, она поклонилась вейнгару так, как должно, и, проглотив комок потери, застрявший в горле, покинула комнату, оставив позади себя безоблачную радость юности, чтобы шагнуть во взрослую, лишенную иллюзий жизнь.

"Теперь я осталась совсем одна — ни отца, ни матери", — сказала себе Таирия, плотно прикрывая за собой дверь.