Юлия Андреева - Ветер из Ига

Дзатаки закончил диктовать, благосклонно поглаживая головку сидящей у него на руках девочки. Бывшая пленница синоби расцвела, точно очаровательный горный цветочек, ее губки были алыми, а щечки румянились. Уже во вторую неделю пребывания в замке своих спасителей малышка настолько оправилась от шока, что начала разговаривать. Правда, она так и не могла ответить на вопрос, кто она и откуда, и, должно быть, забывшись, называла Дзатаки папой, отчего сердце того пело. Но замковый доктор утверждал, что малышка уверенно идет на поправку, и если даймё и дальше станет обращаться с ней спокойно и ласково, скоро девочка перестанет сопротивляться своей судьбе и вспомнит родных мать и отца.

Пока же ее следовало хорошо кормить, гулять с ней в саду или на берегу реки, общаться, не пытаясь выяснить больше того, что пока готова была выдать ее память.

Дзатаки это вполне устраивало. Немного смущало, что он не знает имени девочки, но, с другой стороны, какие у детей имена? Самые ласковые и нежные. Те, которые обычно нашептывают любящие матери на ушко своим малышам, те, что влюбленная женщина одаривает в постели любовника. Поэтому он решил выбрать ласковое имя для малышки: кошечка — нэко-тян[21], птичка — тори-тян, цветочек — хана-тян, аромат — каори.

— Как бы ты хотела, чтобы я тебя называл?

— Тайо (солнце), — предложил Хаято, он ожидал появления замкового доктора, который обещал наконец отчитаться по поводу состояния второй пленницы, имя для которой никто не собирался выбирать. Впрочем, она была настолько плоха последнее время, что мог встать вопрос скорее об посмертном, нежели о земном имени.

— Сузи (звезда), тсуки (луна), — подсказала наложница Дзатаки, любуясь серьезным выражением лица девочки. — Сколько тебе лет, маленькая красавица? — Она весело подмигнула сыну своего господина, который, морща лоб, искал новые, подходящие малышке имена.

— Пять лет. — Девочка сосредоточенно водила пальчиком по бабочке, изображенной на ее веере. Палец был вымазан медом, отчего бабочка становилась все темнее и темнее. — Мне пять лет.

— Пять лет! Надо же! — Дзатаки чуть было не подпрыгнул на месте, по всему выходило, что доктор прав, раз без нажима девочка начала вспоминать.

— Может, ты помнишь, как твое настоящее имя? Как называла тебя мама? — Хаято придвинулся к девочке, чем мог напугать ее.

— Мама? — Малышка задумалась, молча мусоля бабочку большим пальцем. — Может быть… — Она замялась. — Нет, не помню, извините.

— Не волнуйся. Все хорошо. — Дзатаки бросил укоризненный взгляд на сына и тут же улыбнулся девочке. — Как бы ты хотела, чтобы мы тебя называли? Может, весна. Хочешь, чтобы тебя называли Хаару, Хаару-тян, ты похожа на нежные весенние цветы сакуры.

Девочка отрицательно помотала головой.

— А какое животное тебе нравится? Ты знаешь каких-нибудь животных? — снова попытался помочь Хаято, которому явно доставляло удовольствие быть центром внимания, тем более что сегодня здесь находились жена и наложницы отца со всеми своими придворными дамами. Не семейный совет, а цветник. — У нас в замке живут пять кошек.

— Уже не пять, а одиннадцать, — фыркнула в рукав недавно поступившая придворная дама, которую за белизну кожи прозвали Юрии (лилия). — Вчера серая кошка окотилась на кухне, вы не знали?

— Нет, не знал. — Хаято помотал головой. — Хочешь быть кошечкой? Нэко-тян?

— Нет. — Личико девочки сделалось комично-серьезным.

— А медвежонком, Акира-тян, ты видела медведя в нашем зверинце? — поддержала разговор наложница Дзатаки Симако.

— Не видела, но медведей я точно не люблю, они большие и злые. Они мою Тарри-тян слопают.

— Ну вот, у куклы есть имя, а у такой красивой и смышленой девочки нет. — С видом явного огорчения покачал головой Дзатаки. — Впрочем, медведь больше бы подошел для мальчика. Какое же животное ты любишь?

— А вы не обидитесь? — Девочка понурилась, закрываясь потрепанным веером.

— Да нет же, с чего ты взяла?

— Больше всего я люблю змей. Только вы не говорите никому об этом. Это секрет.

— Змея? Хэби? — Дзатаки пробил ледяной пот, его рука самопроизвольно легла на рукоять меча, впрочем, никто из окружающих, казалось бы, не заметил страшного подтекста. Хотя, как бы они могли заметить, если Дзатаки никогда не распространялся перед домашними о своей службе в ордене «Змеи».

— Ты хотела бы, чтобы тебя называли Хэби, или Хэби-тян? — взяв себя в руки, продолжил разговор даймё.

— Нет. Я не змея. Змеи, конечно, очень красивые, они блестящие, грациозные, гибкие, у моего отца было полным-полно змей. Но я не хочу, чтобы меня звали змеей. Змеи больно кусаются, и их яд может убивать. Отец умел укрощать своих змей, и они никогда не кусали его. Я хочу быть укротительницей змей — Тсукайко. Я видела настоящую укротительницу змей, когда бродячие актеры приезжали к нам в замок. Укротительница змей — это не змея, это женщина, одетая в красивое переливчатое кимоно с поясом и в ярких зеленых штанишках. У нее на ногах сандалии с ракушками, а на голове столько драгоценных гребенок, и они так блестят…

— Хорошо, пока ничего более интересного не придумали, будешь Тсукайко! — насмеявшись, подытожил Дзатаки. — Не имею ничего против заколок и сандалий с ракушками, только вот змей мы тебе лучше пока сделаем игрушечных, а то кто его знает, как оно еще обернется.

На самом деле теперь возникшая вначале ассоциация с орденом «Змеи» уже не так пугала князя, куда более важно было то, что девочка вспомнила, что жила в замке, у отца было множество змей, и что в замок однажды приглашали бродячих актеров. Еще немного, и она назовет провинцию, в которой находится этот самый замок, и тогда уже можно будет засылать гонца к ее родителям.

Все получалось как нельзя лучше.

Глава 23

Северный и южный стиль фехтования

Самурай должен рано жениться, чтобы не забивать затем себе голову вопросами, где достать женщину, когда она необходима, или раздобыть денег на куртизанку. У самурая голова не должна быть занята вопросами удовлетворения плоти, не то его плоть будет думать за его голову.

Марико вылила ковш воды на голову намыленного Сиро, когда вода стекла и мальчишка протер глаза, показала, что тот может идти в ванну. С того дня, как Марико в первый раз перешагнула порог своего нового дома, дел у нее было невпроворот. И за домом проследи, и служанкам указания дай, сбегай в конюшню и проверь, чтобы конюх не позабыл вытереть взмыленного жеребца и не давал ему — разгоряченному — воды, а лучше погулял бы с ним, пока тот не оклемается, сердечный. Было еще одно важное дело — без устали тренироваться с мужем на мечах. Шутка ли сказать, ее супруг, господин и защитник владел чудовищным северным стилем фехтования и совсем не знал южного разговора меча, на котором без устали вели свои беседы мечи самураев ее отца, самураев сегуна, а значит, на котором разговаривал весь сегунат! Невозможное упущение!