Кэтрин Фишер - Скарабей

Мантора?

Они торопливо пошли по коридорам, на удивление пустынным, и темным лестницам. Ей хотелось спросить, где остальные, но она боялась раскрыть рот и поэтому спросила у Бога. Он ответил, но голос его звучал рассеянно, как будто он был занят совсем другими мыслями.

«Боюсь, Мирани, в наших глазах был песок. Мы были слепы».

Потом ее подвели к двери. Первым вошел раб. Сетис шепнул ей на ухо:

— Возьми.

Ее пальцев коснулся холодный металл. Она спрятала нож в рукаве.

Они торопливо прошагали через покои генерала, некогда роскошные, но теперь разоренные, потом вошли в красную, как кровь, каморку, и сердце Мирани наполнилось страхом, потому что здесь ее поджидали Аргелин и Мантора За спиной у них виднелись тысячи изображений Царицы Дождя, но чья-то рука придала лицу каждой из них черты Гермии. Отовсюду на Мирани смотрели холодные проницательные глаза, столь хорошо знакомые.

— Что это? — в ужасе прошептала она.

Аргелин не произнес ни слова. Он стоял, обхватив себя руками, как будто под бременем тягостных мыслей. Но Мантора знаком велела рабу подойти ближе и сама приблизилась. Кончиком полумесяца на жезле она слегка коснулась щеки Мирани.

— Пришел твой смертный час, дорогуша, — ласково произнесла она.

Орфет спустился со стены и присел на корточки в измученном засухой саду.

Фонтаны здесь давно пересохли, кустарники потрескивали от зноя. По коже ползали странные мошки, голубые, как лазурит, он раздраженно отгонял их. Потом обнажил меч и пополз во внутренний двор.

— Архон? — прошептал он.

Белоснежный дворец превратился в развалину. Все, что было мало-мальски ценного, давным-давно унесли. Бродя по лабиринту комнат через разбитые двери и лоджии, он перешагивал через разломанные клетки, где Архон когда-то держал своих любимых зверушек, через растоптанные игрушки. В комнате-джунглях буйно разрослись неухоженные деревья, в листве щебетали, мелькая радужными сполохами, отбившиеся от стаи попугаи, но обезьянки разбежались — пошли в Порт добывать пропитание. По опустевшим залам одиноко бродила только черепаховая кошка.

— Архон!

Мальчик наверняка где-то здесь. Куда же еще ему пойти? А в Порту царило побоище, Орфет еле-еле пробился по улицам, раздавая тычки, угрозы и расквасив нос какому-то стражнику.

В кухнях крысы подбирали рассыпанное зерно, а в Сапфировом Зале тонкие пластины драгоценного камня были безжалостно ободраны со стен, зияла только голая каменная кладка. Орфет замешкался перед окном. На боку валялся небольшой сундучок, расписанный скорпионами. Орфет узнал его, перевернул и безо всякой надежды открыл.

Внутри лежала лира.

Видимо, ее не сочли ценной добычей.

Он достал лиру, развернул промасленную тряпку, покрутил колышки. Под пальцами зазвенели тихие, жалобные звуки. Он отложил меч, тяжело опустился на пол.

Настроив инструмент, он принялся играть.

У Северных ворот кипела битва.

Шакал выскочил из-за угла и увидел, что сражение в полном разгаре. Люди Лиса взяли ворота и широко раскрыли их. Воровское войско хлынуло наружу, но из улиц и переулков прибывали всё новые и новые люди Ингельда. Они бросали наземь добычу и с разбегу кидались в бой.

Схватив Криссу за руку, Шакал сказал:

— Если понадобится, обороняйся ножом. — И кинулся в самую гущу схватки, прорубая себе дорогу. Его появление застало противника врасплох, потом люди Лиса плотной стеной окружили своего предводителя. Задыхаясь, Шакал вытер пот с лица и спросил:

— Орфет здесь?

— Нет, и мы не можем ждать. Почти все уже ушли. Сифа прислал весть, что Остров в их руках, только что перерезали Мост.

Шакал кивнул и подтолкнул Криссу к воротам.

— Иди на Остров, пресветлая.

Она хотела было уйти, но вдруг обернулась к нему. Ее хорошенькое личико покрылось пылью, светлые волосы спутались, она все еще прижимала к груди полупустую сумку.

— А остальные Девятеро? Ты сказал, они будут здесь…

— Этим занимается Сетис. Некогда ждать.

— Но ты должен их дождаться!

Лис уклонился от брошенного копья.

— Госпожа, мы не удержим эти ворота и десяти минут!

И вжался спиной в сотрясающуюся арку. Сквозь ворота текло воровское войско, кое-кто вез повозки со съестными припасами и оружием. Сломя голову бежали попрошайки, горбуны и ярко раскрашенные женщины, а вместе с ними из охваченного пламенем города спасались перепуганные добропорядочные семейства. Купцы несли товары: мешки с зерном, горшки, амфоры с драгоценной водой. Ревели ослы, обливались потом под тяжелыми ношами рабы. Дорога была усеяна оброненными или брошенными пожитками. А вдали, над безжалостной пустыней, высился Город, хмурились над запертыми воротами темные Архоны, на стенах выстроились наспех вооруженные слуги мертвых.

Небольшой отряд почтительно сопровождал высокого толстяка в рваной мантии. Он в изумлении обернулся к Криссе.

— Пресветлая?..

Крисса удивленно воскликнула:

— Принц Джамиль!

— Забери ее с собой. — Шакал подтолкнул Криссу. — Скорей.

— Но…

— Мы будем ждать, сколько сможем! — Он окинул взглядом бурлящие улицы. — Но если Девятеро не придут в ближайшие минуты, вряд ли они придут вообще.

— Верно, вожак, — сплюнул Лис и поднял голову, подставил ветру изуродованное шрамами лицо, как будто сквозь запах пота, сквозь лязг бронзы до него доносилось некое сладкое дуновение. — Слышишь? Музыка, — прошептал он.

Ее подвели к креслу, ноги подкосились, и она с облегчением опустилась на сиденье. Мантора встала рядом.

Поверх коротких седых волос колдунья надела маску, и Мирани содрогнулась: вместо ведьмы на нее холодным неподвижным взглядом взирал сфинкс. Его длинные волосы, срезанные с дюжины трупов, были заплетены в тысячи тонких косичек. На лбу распростер крылья сине-золотой скарабей, при каждом движении позвякивали бесчисленные полумесяцы.

Голосом, полным раскатистого эха, маска сказала Аргелину:

— Надо перерезать ей горло.

Мирани сглотнула подступивший комок и в отчаянии бросила взгляд на Сетиса; в темноте он казался тенью.

Аргелин кивнул и сказал рабу:

— Выйди.

Тот глянул на свою хозяйку.

— Он мне нужен, — прошелестел шепот с чудовищных губ.

— Тогда пусть перережет, и поживей.

Голос Манторы прозвучал так, словно она улыбнулась.

— Это ведь ты требуешь воскресить Гермию. Ты и должен сделать это, великий царь.

Мирани подняла голову и посмотрела на него; ее взгляд встретили холодные, непроницаемые глаза. Взывать к нему? Бесполезно, поняла она. Измученный запоздалым раскаянием, он не способен ни на какие чувства. Он убьет ее, как зверушку, ничего не ощутив.