Кристи Голден - Рождение Орды

Выхода нет — сотня дренеев мертва, мира уже не добиться, и помощи от предков ждать нечего.

Как теперь доверять видениям? Ведь, скорее всего, они окажутся лживыми. А хуже всего: ведь сам предал свой народ тому, кто, вопреки прекрасному виду и сладкоречию, заботился лишь о своем, используя орков как дешевое орудие.

Рулькан отвернулась, ушла, исчезла в глубине, а за ней — все явившееся множество лиц. Нер'зул трепетал от ужаса, от омерзения. Нет прощения, невозможно исправить содеянное. Что поделать?

Остается лишь идти по дороге, столь искусно приготовленной Кил'джеденом, и молить уже не слушающих предков о том, чтобы как-нибудь все выправилось. Шаман закрыл ладонями лицо, заплакал.

Скорчившись во тьме у поворота тоннеля,

Гул'дан слушал всхлипы учителя и улыбался.

Кил'джеден, несомненно, поблагодарит за узнанное сегодня.

Глава 12

Так либо иначе, все живые слабы, какой бы расы или племени они ни были. Иногда эта слабость — лишь оборотная сторона силы. Иногда — погибель. А временами — и то, и другое разом. Мудрый понимает свою слабость, и учится жить с нею.

Глупец же подчиняется ей и гибнет.

Но временами наибольшим глупцом оказывается как раз мудрейший.

Спеша назад верхом на Небесном Охотнике, вцепившись намертво закоченелыми руками в волчью шерсть, Нер'зул хотел лишь одного: чтобы ночь разверзлась и поглотила его. Как можно возвращаться к поверившим ему? Как после такого предательства? А куда убежишь? Кил'джеден ведь отыщет. Если б только хватило мужества взяться за ритуальный нож да засадить себе прямо в сердце… Но ведь не отважится. Самоубийца — презренный трус, избравший постыдное бегство от жизни вместо того, чтобы встать лицом к лицу с нею. Избравший путь труса не удостоится жизни среди духов.

Остается притвориться, будто ничего не знает, и попытаться потихоньку переиграть Кил'джедена. Хотя, очевидно, могущественный, этот «Великий благодетель», едва ли способен читать в душах.

От этой мысли шаман несколько оживился. Да, можно смягчить вред, нанесенный этим самозванцем. Так он, Нер'зул, продолжит по-настоящему служить своему народу.

Истощенный телесно и душевно, Нер'зул ввалился в свой шатер перед самым рассветом, желая лишь одного: рухнуть в постель и заснуть, надеясь забыть, хотя бы на краткое время, ужас, принесенный им самим в этот мир.

Но невыносимо яркий свет ослепил его. Шаман пал на колени.

— Так ты готов предать меня? — произнес из сияния Великий.

Нер'зул вскинул руки, тщетно пытаясь защитить глаза от невыносимого блеска. Живот болезненно скрутило — вот-вот стошнит от страха.

Свет чуть померк — и шаман опустил руки. Рядом с Кил'джеденом стоял Гул'дан, усмехаясь криво.

— Гул'дан, ученик мой, — прошептал Нер'зул в ужасе, — что ты наделал?

— Я рассказал Кил'джедену о крысе, — сообщил Гул'дан с той же кривой ухмылочкой на лице. — Ему решать, что сделать с тварью, вздумавшей предать его.

На Гул'дановых плечах еще не растаял снег.

До оцепеневшего от ужаса Нер'зула вдруг дошло: ученик, жадный до власти — и как можно было не замечать этого столь долго? — выследил учителя.

Выслушал слова предков… и продолжает стоять рядом с Кил'джеденом после всего узнанного? На мгновение страх и ненависть исчезли — Нер'зул просто пожалел существо, павшее столь низко.

— Мне досадно и горько, — пожаловался Кил'джеден, и шаман глянул на него недоуменно. — Я избрал тебя. Я дал тебе мою силу. Я показал, что нужно твоему народу, чтобы не остаться вторым в этом мире, чтобы обрести новое могущество.

— Ты обманул меня! — выпалил Нер'зул, не думая. — Ты насылал фальшивые видения, ты оскорбил предков и все, что нам дорого. Не знаю, зачем ты делаешь это, но уж точно не из любви к моему народу!

— Но ведь он процветает. Он един впервые за много столетий.

— Объединенный ложью? — спросил Нер'зул презрительно.

От собственной дерзости кружилась голова.

Вот так встать, смело высказать все — и пусть это чудовище, разъярившись, убьет. Все проблемы решатся разом.

Но Кил'джеден вовсе не вскипел яростью, как рассчитывал шаман. Вместо этого он вздохнул глубоко, покачал головой — ни дать, ни взять, родитель перед провинившимся чадом.

— Ты еще можешь искупить вину, — предложил он, — У меня есть задание для тебя. Исполнишь — и я прощу твое сомнение во мне.

Нер'зул раскрыл рот, чтобы снова выкрикнуть непокорное, обличающее, но слова почему-то не захотели звучать. Мгновение силы и отчаяния миновало — шаман хотел умереть не более, чем любое другое разумное существо, и потому смолчал.

— Меня тревожит произошедшее с вождем Северных Волков не в последнюю очередь потому, что он не единственный, подавший голос против общего дела. Есть и другие — носитель Молота Рока, к примеру, кое-кто в клане Ветряной Мельницы и в клане Красных Ходоков. На это можно было бы не обращать внимания, но подающие эти голоса — далеко не последние орки в кланах. Они — риск успеху моего плана. Поэтому нужно гарантировать их покорность. Простой клятвы верности недостаточно, хм…

Кил'джеден постучал по щеке длинным алым пальцем.

— Слишком многие здесь любят по-своему понимать, что такое клятва и честь. Мы должны, хм, обеспечить их покорность раз и навсегда.

— Что же вы предлагаете, о, Великий? — вскричал Гул'дан.

Кил'джеден улыбнулся ему. О небо, до чего же они схожи! Нер'зул въяве ощущал их связь, родство душ. Со старым шаманом Кил'джедену приходилось прибегать к хитростям и уловкам, соблазнять ложью — с Гул'даном можно говорить открыто.

— Есть способ сделать их навечно привязанными к нам. Навечно верными.

Нер'зул считал, что после увиденного и услышанного в пещере предков ужаснуть его уже нечем, но, слушая замысленное Кил'джеденом, понял: ужасы бывают и пострашнее. Чудовищнее, невообразимее. Навечно верные, навечно привязанные.

Навечно — рабы.

Глянул в пылающие глаза Кил'джедена — и слова замерли в глотке. Кивка бы хватило выразить согласие, но и этого не смог. Просто смотрел, оцепенев, будто птица перед змеей.

Кил'джеден вздохнул тяжело.

— Значит, ты отказываешься от шанса оправдаться в моих глазах?

Растаял ледяной ком, закупоривший горло.

Слова хлынули наружу, и, хотя старый шаман понимал — они значат гибель, не остановил их.

— Я отказываюсь обрекать мой народ на вечное рабство!

Кил'джеден выслушал терпеливо, кивнул огромной головой.

— Хорошо. Таков, значит, твой выбор — вместе со всеми его последствиями. Знай же, шаман: он ничего не решает. Мой план исполнится все равно, твой народ превратится в рабов. Но вместо того чтобы вести их, наслаждаясь моим благоволением, ты будешь наблюдать в бессилии.