Беверли Бартон - Убежище

Он посмотрел на нее, свернувшуюся клубочком на стеганом одеяле в глубоком восстанавливающем сне. Чувство, непохожее ни на что известное ему ранее, поднималось из самой глубины его души. Это было его дитя. Прекрасное, умное и непомерно талантливое. И она незамедлительно признала его как своего отца и без сомнений приняла в свою жизнь.

Он вспомнил слова Сидры: если хочешь спасти своих людей, ты должен защитить ребенка.

И он понял, что защитит Еву ради спасения Ансара, но что еще важнее, защитит ее, потому что она его дочь и он любит ее.

Он повернулся и пристально осмотрел луг, изо всех сил пытаясь дать определение тому, что с ним случилось. Из–за своего положения дрэнира он принимал жизненно важные решения мгновенно, не моргнув глазом. Его слово было законом. Он правил своим народом также как его отец до него. Еще будучи мальчиком, он знал, что вырастет, чтобы стать первым Ансара, самым могущественным членом клана, дрэниром. Когда того требовали обстоятельства, он мог быть безжалостным, но верил, что всегда поступал справедливо и правильно. Он жил в соответствии с кодексом чести Ансары и в тот день, когда был коронован дрэниром, поклялся в преданности своему народу.

И он принял бремя, которое судьба возложила на его плечи: повести свой народ в еще одно великое сражение против Рейнтри.

Большую часть жизни Сил был для Джуды не более чем досадной неприятностью, братом, которого он ни не любил, ни ненавидел. Но мало–помалу тот доказывал, что является мерзавцем, ведомым злобным безумием, которое обрекло его мать. И теперь его нужно было остановить раз и навсегда.

– Джуда? – спокойно позвала Мерси, вставая позади него.

Он обернулся.

– Мы не поговорили о причине, по которой ты вернулся, – сказала она. – Я позволила тебе провести время с Евой. Но ты не можешь оставаться здесь. Не можешь стать частью ее жизни.

– Из–за моего брата она находится в опасности. Пока он представляет для нее угрозу, я останусь частью ее жизни с твоего позволения или без, – предупредил он, прищурившись. – Не пытайся заставить меня уехать.

– Или что ты тогда сделаешь? – Мерси подошла к Джуде и встала прямо перед ним. Непокорная. Бесстрашная.

Он хотел сказать, что считает ее безрассудной, но храброй. Могущественные мужчины содрогались с головы до ног, когда вызывали его недовольство. Он ломал руки и ноги, разбивал головы и отправлял предателей на огненную смерть. Он был дрэниром. Но едва ли он мог заявить Мерси, что он правитель могущественного клана. Не сейчас, когда Рейнтри верили, что после великого сражения в живых осталась только горстка Ансара, разбежавшиеся на все четыре стороны и поглощенные человеческой популяцией. Будет лучше, если она продолжит считать, что подобных ему немного и лишь горстка из них все еще наделены древней силой. С разбросанными по миру одаренными Ансара легче справиться, а вот клан могущественных ансаровцев уже представлял собой угрозу.

– У нас нет причин спорить, – ответил он. – У нас одна и та же цель – защитить Еву.

– Единственное различие в наших целях – это то, что я хочу защитить ее не только от твоего брата, но и от тебя самого.

– Ты действительно считаешь меня воплощением зла?

– Ты – Ансара.

– Да. И горжусь этим. Или ты полагаешь, что я должен стыдиться принадлежности к благородному и древнему клану?

– Благородному? Ансара? Едва ли.

– У Рейнтри нет монополии на благородство, – возразил Джуда.

– Если ты считаешь Ансара благородными, тогда наше понимание этого слова должно существенно различаться.

– Верность семье, друзьям и клану. Использование своих способностей для защиты людей, за которых несем ответственность. Уважение к пожилым, обладающим большими знаниями. Защита от врагов.

Мерси уставилась на него с озадаченным выражением на лице. Не слишком ли много он сказал? Не заподозрила ли она, что он больше, чем просто одиночный Ансара с силой, равной любому Рейнтри? Задумалась ли она над тем, сколько еще всего не знает о нем?

– Ансара используют свою силу, чтобы взять то, что хотят получить от людей или от Рейнтри. Если бы их не усмирили, ваши люди поработили бы всю землю вместо того, чтобы жить в гармонии с неодаренным, как мы поступаем уже тысячи лет.

– Вы взяли на себя опекунство над всем человеческим родом и, поступая так, предпочли простых смертных себе подобным. Эта политика ввергла два наших клана в то, что напоминает вечную войну.

– Ансара – не нам подобные, – решительно возразила Мерси. – Этот факт признавали даже ваши древние дрэниры. Именно поэтому они издали декрет, приказывающий убивать всех детей смешанной крови.

Он отменил тот декрет! Но он не мог рассказать ей об этом, не смел открыть, что он дрэнир Ансара.

– Так ты согласна с декретом? – спросил он, преднамеренно выводя ее из себя. – Считаешь, что детей–полукровок следует убивать?

– Конечно, нет! Как ты мог задать мне подобный вопрос?

– Ева – Рейнтри, – ответил Джуда. – Она принадлежит твоему виду. Но она также и Ансара. Ее родословная насчитывает семь тысяч лет и восходит к тем, от кого произошли наши кланы. Когда–то мы были единым народом.

– Именно по этой причине двести лет назад дрэнир Данте и дрэнира Анселина не истребили вас полностью. Тем, кто остался, позволили жить в надежде, что они научатся сосуществовать в мире с неодаренными и откроют в себе гуманность, которую когда–то тысячи лет назад разделяли с Рейнтри. – Она посмотрела ему в глаза. – Но, зная тебя, я понимаю, что этой надежде не суждено было сбыться. Вы со своим братом ненавидите друг друга. Его мать убила твою. А он собирается убить тебя. Он хочет причинить вред Еве, а ты хочешь забрать ее у меня. Ансара все еще остаются жестокими, неистовыми, безжалостными…

Джуда схватил ее за плечи. И она тотчас застыла, пронзая его взглядом и бросая вызов своей неподвижной позой.

– Ты судишь меня, не зная, – сказал он ей. – Мой сводный брат не типичный представитель нашего народа, равно как и его мать. Сил безумен, как и она.

Почувствовав, что она немного успокоилась, он ослабил хватку, но не выпустил. В течение нескольких минут они стояли, глядя друг на друга, каждый пытался понять, о чем думает другой. Мерси не желала двигаться, удерживая свои защитные барьеры на месте. Он делал то же самое, не осмеливаясь открыть ей, кем он в действительности является.

– Ради Евы я хотела бы верить тебе, – наконец сказала она. – Я хотела бы знать, что ансаровская половина никогда не превратит ее в кого–то, полностью мне чуждого. Знаю, что она легко возбудима и непослушна, но… – она с трудом сглотнула. – То, как ты поступил со мной, было жестоким и хладнокровным. Ты ведь не будешь этого отрицать?