Карина Демина - Наша светлость

— А откуда вы знаете?

Я про лечебницу говорила лишь Кайя.

— Племянничек отписался. Четыре листа инструкций. Зануда. Как ты с ним уживаешься-то? И тебе тоже написал… в столе найдешь.

— И вы промолчали?

— Конечно. — Дядюшка оперся на мою руку. — Ты бы читать села. Потом страдать. Потом — искать Урфина…

То есть его еще и искать придется?

— …вот вернемся и прочтешь.

В чем-то дядюшка был прав.

— А теперь, дражайшая дщерь, рассказывай, чего от тебя старый упырь хотел… Пряничек будешь?

Буду. Мне достался петушок на палочке. Сержанту — заяц с сусальными ушами, которого он разглядывал долго, недоумевая, как вышло так, что он, человек серьезный, стоит посреди улицы с пряником в одной руке и недоеденным пирогом в другой.

Решил закусывать пирог пряником.

Тоже выход.

И я стала рассказывать, стараясь не давать выхода обиде и возмущению. Магнус слушал и вел. Мы свернули на узкую улочку, вдоль которой вытянулись желтые дома, расписанные треугольниками, квадратами и кругами. Витал сильный запах приправ и почему-то шоколада. Впрочем, вскоре загадка прояснилась: прямо на улице стояли котлы. Сверкали бронзой начищенные бока, горели алым угли, и толстые женщины в белых передниках, ревниво поглядывая друг на друга, мешали шоколад.

Черный… и черный с корицей… с орехами… с изюмом… курагой… молотым печеньем… молоком…

— Шоколадницы. — Магнус останавливался едва ли не у каждого котла, позволяя себе снимать пробу, кряхтел, хвалил, тряс кошельком и ворчал, не в силах определиться с выбором.

— Хватит! — взмолился Сержант, получая калебас с горячим шоколадом.

— Пей, дорогой, а то замерзнешь. И ты, ласточка моя…

Ну, меня уговаривать не надо. Я люблю шоколад, тягучий, горьковатый, с привкусом костра и меда.

— …а Макферсон, конечно, дрянной человечишко, но дело говорит. За ним многие стоят.

— Но он вор.

— Все воруют. Главное, чтобы не зарывались. А эти привыкли к спокойной жизни. Расслабились. Макферсон первым понял, что меняться пора. Снимешь его, появится другой, но тоже жадный. А не приведи Ушедший, еще и дурак… хуже нет, чем жадный дурак.

— То есть стоит заключить союз?

— Стоит рассказать Кайя. Вместе и решите, как быть.

Пожалуй, это был самый разумный совет.

— Ну вот и пришли. Как тебе?

Мы стояли перед огромным зданием о двух крылах, колоннах, поддерживающих портик, и пафосной лестнице, которую стерегли мраморные быки.

— Это?

Я моргнула. Нет, я надеялась, что получится приобрести или арендовать дом, желательно достаточно большой, чтобы вместить нескольких врачей… для начала пятерых или шестерых, которые бы просто принимали людей и выписывали бы рецепты.

Но это…

— Три этажа. И чердак можно обустроить, если нужда возникнет. Задний двор широк, чтобы поставить каретный сарай и конюшни. Докторам придется выезжать, и лучше, если не придется искать транспорт. Левое крыло легко перестроить под тех, кому требуется постоянный уход. В правом разместим докторов и подмастерьев. Возможно, и вправду откроем классы.

Все верно. И правильно. И лучше, чем я могла бы предположить.

— А не слишком ли это… роскошно.

— Ласточка моя, — Магнус на мгновение расстался с купеческой личиной, — твоя лечебница не имеет права не быть роскошной. Ты — леди Дохерти. Все, что ты делаешь, ты делаешь от имени семьи. И это не может быть сделано в половину возможностей.

То есть без пафоса не выйдет?

— Этим, — он указал на здание, — ты заявишь, кто ты есть.

И почему мне кажется, что эта заявка многим придется не по вкусу? Хотя бы тем людям, которым здание принадлежит. Но Магнус с легкостью отмахнулся от аргумента, в его представлении аргументом не являвшимся.

— Все, что построено на земле Дохерти, принадлежит семье Дохерти и может быть использовано по ее усмотрению. С выплатой, конечно, компенсации. И поверь, они уйдут. Изольда, мне кажется, что ты несколько недооцениваешь собственные возможности. Боишься требовать. А пока ты не потребуешь, тебе никто и ничего не даст. Напротив, будут уверять, что ты права не имеешь.

То есть мне сейчас предстоит подняться по лестнице, раскланяться с быками и владельцем здания, а потом вежливо попросить съехать?

— Я говорю не о банке, с ним я сам разберусь. Я говорю обо всем остальном. Не повторяй ошибок Кайя. Не позволяй забыть, кто правит в этом городе…

О да, осталось понять, как именно этого добиться.

Впрочем, чем больше я думала, тем четче понимала — Магнус прав: это здание идеально подходит для лечебницы.

Рука у тана была теплая и крепкая, шаг — быстрый, а намерения неясные. О них Тисса старалась не думать, хотя бы потому, что мысли сворачивали к той несчастной ванной и ночному купанию. Приличной девушке следовало бы забыть обо всем, что она видела, и Тисса искренне старалась. Но, видимо, она уже не могла считаться полноценно приличной девушкой.

— А… а могу я узнать, куда мы направляемся? — Поспевать за их сиятельством было нелегко, но если они думают, что Тисса станет жаловаться, то не дождутся.

— Можешь.

— Ваше сиятельство… — Тисса будет вежлива. Очень-очень вежлива. — Не будете ли вы столь любезны сообщить мне о цели нашего… путешествия.

Он остановился. Развернулся и посмотрел так, что, не держи он за руку, Тисса сбежала бы.

С другой стороны, хотя бы остановился.

Дух перевести можно.

Если получится. Потому что дух в непосредственной близости от него отказывался переводиться. И вообще дышать оказалось сложно. А еще Тисса почувствовала, что краснеет.

Вот почему бы ему не поболеть еще немного? Такой тихий был… добрый… вежливый… или это присутствие леди Изольды сказывалось?

Ох, что она про Тиссу подумает…

— Ребенок, — их сиятельство изволили смотреть в глаза, и увернуться от взгляда было никак не возможно, — ты извини, что я над тобой смеялся. И смеюсь. И буду смеяться. Я не со зла. Привычка такая.

— Смеяться?

— Да. Предпочитаю, чтобы плакали другие.

— Те, кто вас… обидел?

— Они в первую очередь.

Вот как-то сразу и поверилось. Даже жаль стало тех людей, но потом Тисса вспомнила, как выглядел тан, и жалость сменилась злостью: сами виноваты.

— Я честно постараюсь себя сдерживать, — пообещал он.

Как-то не очень искренне. Наверное, и сам не верит, что получится обещание сдержать.

— А идем мы тебя перевоспитывать.

Определенно не получится… сдержать.

— Вы полагаете, я плохо воспитана?

— Слишком уж хорошо. — Когда их сиятельство не насмехались, то они были вполне… нет, о таком приличные девушки тоже не думают. — Меня это пугает.