Алёна Киселёва - Шанс на жизнь, шанс на смерть

В лаборатории за занавеской что-то забурлило, зашипело, выкипая. Вериталь вскочил и резво засеменил спасать остатки какого-то состава. Н-да, хорошо, что я не знал о его «успехах» в алхимии до того, как пила эликсир и выходила на солнце… С одной стороны я уже жалела, что захотела выслушать невесёлую историю человека с переломанной судьбой — мне хватало и своих неприятностей, а с другой… Всё-таки Вериталю много лет было некому излить душу, а я знаю не понаслышке, как тяжело держать в себе такие вещи. Я встряхнулась и, чтобы не вникать в чужие проблемы слишком уж глубоко, принялась листать вернувшуюся ко мне книгу. К моему вящему удивлению, сие занятие не прошло даром. Положив раскрытую на нужной странице книгу на стол, я с нетерпением уставилась на задёрнутую занавеску: Вериталь что-то там химичил и не торопился возвращаться к гостье. Наконец из лаборатории раздалась ругань, старичок зло откинул шторку, выплеснул загадочное содержимое широкой стеклянной колбы в стоящее в углу ведро (в воздух с неприятным треском взметнулся сноп искр, опалив уже и так чёрную от копоти стену) и обернулся ко мне с натянутой улыбкой.

— Опять провал. Всего лишь один из тысяч, но к этому невозможно привыкнуть.

— Ну-у, — я сочувственно закивала, — насчёт вашего потерянного таланта ничего сказать не могу, а вот чтобы вернуть вам уважение горожан, есть одна идея.

Старичок недоверчиво нахмурился, но не успел он открыть рот для вопроса, как я ответила на него, развернув книгу на столе и пальцем тыча в предлагаемую для прочтения страницу. Вериталь подошёл к столу, пробежался глазами по тексту.

— Вы думаете, это сработает? — как-то неуверенно, но с робкой надеждой в голосе спросил он.

— Вероятно, да, раз уж эта формула объявлена для очистки «рек, озёр и искусственных водоёмов». Хотя с этой книгой никогда нельзя быть полностью уверенной…

— Это потребует времени… А у вас наверняка есть какие-нибудь дела…

— Да, я не собиралась задерживаться в Экстре, но книга-то может остаться и без меня.

— Как, вы отдадите мне такую ценность просто так?!

Взгляд Вериталя стал подозрительным, словно он ожидал, что я потребую у него за это нечто сверхординарное. Впрочем, если изначально я планировала акт альтруизма, то теперь заимела на сей счёт немного иные мысли.

— Хм, дайте-ка подумать, — дурашливо поморщилась я. — Именно так, отдам!.. — сохраняя загадочную полуулыбку на лице, я выдержала паузу. — Но если это кажется вам нечестным, то в замен вы могли бы выполнить одну мою просьбу.

Вериталь сразу расслабился, найдя-таки в моём предложении несуществующую выгоду. Какие же мы, люди, испорченные: не верим в бесплатный сыр без мышеловки…

— Что это за просьба? — вкрадчиво поинтересовался он.

— Мужчина, прибывший с нами, Ниитар. Он много лет прожил один в холмах в состоянии шока после гибели своих друзей, и теперь он несколько… не в себе. Не думаю, что он справится с самостоятельной жизнью в городе, во всяком случае в ближайшее время. За ним нужно приглядывать, а вы, к тому же, могли бы использовать его как помощника по хозяйству.

— И это все?! — недоумённо переспросил старичок и, уверившись моим кивком, расплылся в улыбке. — Я с удовольствием присмотрю за ним и постараюсь вернуть ему разум.

— Значит, мы договорились.

Я захлопнула книгу, подтолкнула её к Вериталю и сунула руку за ворот рубашки, вытягивая медальон, который, как мне вовремя вспомнилось, был необходим для творения волшбы по книге, но старичок остановил меня.

— А вот это можете оставить себе, на память.

— Ведь без медальона все эти страшные заклинания превратятся в бесполезный набор звуков! — удивленно возразила я.

— Знаю, — невозмутимо ответил Вериталь, — но сами по себе эти формулы тоже имеют смысл. Только для сведущего человека, разумеется. Любое из них можно реализовать при помощи либо артефакта, либо магических способностей, либо… алхимии. Надеюсь, на это моих скромных талантов хватит…

Пожав плечами, я убрала медальон на место — хозяин-барин. Вериталь схватился за свою новую книгу и, извинившись, закрылся (задёрнулся?..) в лаборатории. Долго скучать в одиночестве мне не пришлось: вскоре из соседней комнаты раздался скрип половиц и мягкий шорох сена и в гостиную, на ходу потягиваясь, вышла Ориен. Я хотела было с ней поздороваться, но девушка смерила меня таким мрачным взглядом, что фраза «доброе утро» застряла в горле.

— Встала не с той ноги? — вместо этого поинтересовалась я, едва удержавшись, чтобы не съязвить насчёт того, с какой из четырёх ног должна вставать лошадь.

— Не твоё дело, — огрызнулась и без моих подколок Ориен.

— Может, завтрак тебя утешит?

Девушка хмуро оглядела стол с едой, оставшейся после моей трапезы, вздохнула и плюхнулась на скамью.

— Ты не голодна?

Оба мои вопроса остались без ответа, а диалог плавно перетекал в монолог из серии «быть или не быть». Чего она на меня взъелась?..

— Эликсир, избавляющий от наших проблем с солнцем, тоже не поднимет тебе настроение?

Ориен молча взяла из моих рук бутылочку, сделала глоток и поставила её на стол. Моё терпение никогда не было безграничным, поэтому я плюнула (уважая хозяина дома, в переносном смысле слова), встала и обратилась к девушке с последней пламенной речью, стараясь не выказать обиды.

— Ладно, не хочешь со мной разговаривать — не надо. В таком случае, думаю, предложение продолжить путь вместе неактуально. Мне остаётся сказать только одно — до свидания.

Я взяла со стола кусочек хлеба и бутылочку с эликсиром, пропитала первое вторым, в надежде скормить Арктуру лекарство в такой форме, затем зашла к Вериталю, — попрощаться и наказать отдать остатки состава Ниитару, когда он проснётся. Удостоверившись, что всё моё при мне, я небрежно махнула рукой Ориен и, не дожидаясь реакции, вышла во двор. Арктур встретил меня унылым взглядом вечного мученика и от кусочка липкого мокрого хлеба отказался с выражением аристократического отвращения на морде. Уговоры и увещевания не помогли: конь то ли не понимал меня, то ли не хотел понимать. За попытку разжать зубы Арктура голыми руками я чуть не поплатилась пальцами правой, но, очевидно, вкус крови не пришёлся по нраву кусачему травоядному, и он не закрепил успех, лишь прокусив ладонь. Дверь лачуги скрипнула: кто-то вышел на порог, и по лёгкому бесшумному шагу я не оборачиваясь определила, что это Ориен. Продолжая с сожалением разглядывать прокушенную ладонь и тонкий ручеёк крови на ней, я обратилась к девушке без особой надежды на отклик:

— Не можешь ли ты поговорить с этим ослом, не достойным носить гордое звание коня, как-нибудь по-вашему, лошадиному?