Бармалей и Снегурочка - Геннадий Тарасов
Вход в дом обозначался невысоким крыльцом с перильцами. Площадка перед ним была хорошенько утоптана, что навело Бармалея на мысль, буде здесь и нормальные ходоки и топтуны, в отличие от лешего, встречаются. Отдельного навеса или козырька над крыльцом не имелось, на манер шале прикрывалось оно от непогоды общим выступом крыши. Зато имелся карниз, который тянулся вдоль всего фасада здания. На том карнизе, чуть правей двери, скрестив передние лапы, вальяжно развалился большущий черный кот. Кот красовался в круглых черных очках, должно быть, свет луны был для его глаз чрезмерно ярким. Но Бармалей мог поклясться, что видел, как за непроницаемо темными стеклами мечутся огоньки! Очень, очень странно, подумал он. Очень странно.
Выше кота и прямо над дверью оказалась приколочена вывеска, на которой по светлому фону, похоже, красными буквами было начертано: КОРЧМА. Некоторая неопределенность цвета обуславливалась лунным освещением, которое к каждому подмешивала, как ни странно, приличную порцию черноты.
Когда Бармалей подошел ближе, стало заметно, что новая вывеска приколочена к стене поверх другой, бывшей тут прежде. Причем, новая оказалась короче старой, поэтому из-под нее, в конце, выглядывала еще одна буква А. В результате, итоговое название заведения читалось так: КОРЧМАА.
«А что, – подумал Бармалей, – мне нравится. Романтично».
Шедший впереди леший взошел на крыльцо, открыл дверь и, подтверждая выкладки Бармалея касательно названия, произнес:
– Добро пожаловать в Корчмуу!
– Ага, еще и склоняют, – заметил Бармалей весело. – Забавно получается.
Из раскрытой двери корчмыы клубами, весело валил пар. Пахло жарким, очень недурственно пахло.
Борис легко взбежал на крыльцо, радуясь, что наконец-то удастся выпотрошить ботинки от набившегося в них снега, но, как говорится, рано радовался. Одно странное происшествие едва, буквально, не лишило его головы.
Мирно, казалось, дремавший на карнизе кот при приближении Бармалея вскочил на лапы и выгнул спину так, что по ней, по шерсти, забегали зеленые электрические искры. А когда парень оказался прямо под ним, у двери, кот с громким криком «Мяв!» прыгнул ему на голову.
Рыча и повизгивая, кот принялся рвать когтями и кусать зубами Бармалееву шапку. Натиск животного был столь стремителен, что парень едва устоял на ногах. С неимоверным трудом ему удалось скинуть кота наземь, правда, для этого пришлось пожертвовать шапкой. И весьма своевременно. Кот не прекратил своей агрессии и на снегу, так же яростно он продолжил рвать шапку, и вскоре от нее остались лишь клочья шкуры, шерсти и подкладки. И еще личные Бориса воспоминания. Шапка ему нравилась, но теперь все, только воспоминания.
Между тем, кот, похоже, расправой с шапкой не удовлетворился. Убедившись, что с ней покончено навсегда, он вперил свой взор, пусть и скрытый очками, но, тем не менее, не двусмысленный, в Бармалея, и подобрался, готовясь к прыжку. Тут он выпустил свои когти, царапая снег, и стало заметно, какие они длинные и острые, и при этом поблескивают так, будто справлены из нержавеющей стали. Кот глухо зарычал, обнажая еще и клыки, и Бармалей убедился, что они у зверя под стать когтям и ни в чем им не уступают. В этот миг кот сделался совсем громадным, величиной, наверное, с медведя. Может, это был всего лишь морок такой, однако Бармалей воспринял его на полном серьезе. Защищаясь, он выставил перед собой согнутую в локте руку в меховой рукавице, и закричал:
– Эй, эй! Чей тут котик разбушевался?! Ну-ка, приберите животину, а то я за себя не ручаюсь!
Вот именно, что не ручается. Да и что бы он сделал? С бенгальским тигром лучше было встретиться, чем с этим котиком в пижонских очочках. Бармалея немного потряхивало нервической дрожью. Однако крик его и призыв достиг нужных ушей, неведомо пока, чьих, и тут же из раскрытой двери Корчмыы прозвучало:
– Лютик, ну-ка, угомонись! Тебе кто позволил с нашим гостем безобразничать? Смотри! На цепь посажу на веки вечные, будешь еще своевольничать! Окстись! Да шапку молодцу верни!
Тут уж и леший опомнился и сам вступился.
– Лютик, как же так! – запричитал он. – Хозяйка велела доставить гостя в целости и сохранности, а ты что? Басурман!
– Мяв! – вдруг сказал кот с объяснительной интонацией. – Ну, погорячился слегка, что такого? Ничего ведь страшного еще не случилось.
– Шапку человеку верни, – напомнил леший.
Кот снова мяукнул, на этот раз с презрением, после чего сгреб лапами в кучу остатки шапки, все эти клочки, обрывки и ниточки, потом потоптался по ним передними лапами. И тут вдруг оказалось, что шапка под ним целая. Собрав шапку воедино, кот подцепил ее когтем и брезгливо, как умеют они все, дернув лапой, метнул хозяину. Бармалей поймал шапку на лету обеими руками, и тут же надел на голову.
– Неплохо, – оценил он мастерство Баюна в метании шапок. – А ты, котик, умелец. Еще что-то можешь?
– Много чего. Но тебе, молодец, с моими умениями лучше не знакомиться.
– А что так?
– Не пришлось бы после жалеть.
– Как скажешь, котик.
– И не называй меня котик!
– Как скажешь! В любом случае, спасибо за шапку.
– Была бы шапка, – сказал Лютик презрительно. – А то одно название.
– А мне она нравится, – возразил Бармалей. – Я к ней привык. Мой размер и вообще, удобная. Кстати, почему это ты разговариваешь? Ты что, говорящий кот?
– Вообще-то, я Кот Баюн! – кот горделиво выпятил украшенную белой манишкой грудь. – Разговаривать, моя почетная обязанность.
– Вот как! – удивился Бармалей. – Почему тогда он тебя Лютиком величает? Ты на цветочек не очень похож.
– Вот именно! – прорычал кот, которому навязанный Бармалеем разговор начал действовать на нервы. – Лютик я потому, что характером лют! А теперь оставь меня! Не замай! А то я за себя не ручаюсь!
– Да я вообще мимо проходил! – разозлился в свою очередь Борис. – Ты сам на меня набросился.
– Не нравишься ты мне, – сказал кот откровенно.
– Держись тогда от меня
