Вагон второго класса. Том I (СИ) - Литера Элина
Когда она вернулась, дядюшка Фирц наливал госпоже Боскет новую порцию. Напряжение пропало, будто его и не было, разговор свернул на рекламу некоей столичной компании, которая пользуется услугами мага для производства крепких напитков. Томпсон считал, что магам стоит запретить растрачивать силы на ерунду, магия в Риконбрии и так ограничена. Дядюшка Фирц пошутил, что уж майору стражи не пристало считать крепкий напиток ерундой, и быстро глянул на Илону. Та не стала томить его ожиданием.
— Магия порой создает весьма занятные вещи, — она протянула госпоже Боскет амулет на раскрытой ладони. — Посмотрите, госпожа Боскет, какая изящная вещица. Она досталась мне по случаю. Восхитительно, не правда ли?
Госпожа Боскет удивленно глянула на Илону, но взяла амулет, осторожно прихватив бусину двумя пальцами. Илона замерла. Краем глаза она увидела, что дядюшка Фирц впился глазами в госпожу Боскет и, кажется, не дышал.
Та повертела в руках бусину с перьями и узлами, выронила ее в пустой бокал и обвела присутствующих диким взглядом.
— Неужели все было зря? — прошептала она, побледнев как полотно и уставившись в пустоту. — Я… заставила молчать… почти получилось! А теперь… все наружу?.. Молодость Дигги?..
— Что наружу? Кого вы заставили замолчать? — ровным голосом поинтересовался дознаватель.
Боскет молчала, обводя присутствующих безумными глазами.
— Полагаю, Диггингтона, госпожа Боскет? — мягко спросил у нее Фирц.
— Диггингтон… Я его… Но я этого не допущу! Можно договориться… я достану деньги, дам этому дураку дознавателю… — бормотала госпожа Боскет, видимо, не осознавая, что «дурак дознаватель» слышит ее слова. — И никто ничего не узнает!
— О чем не узнает?
Голос Фирца звучал еще мягче, еще тише, и Боскет вдруг заплакала. Слова дробью слетали с искривленных губ:
— Не скажет. Никто не узнает. Я была молода, мне нужны были деньги, никто не понимал, что у красивой девушки должны быть наряды и драгоценности, ей нужно выходить в свет, а не сидеть в серых обносках на чердаке! И только он понял! Они думали, я пойду компаньонкой? Отец все профукал, а я должна какой-нибудь карге книжки читать? Или гувернанткой, бестолочей учить? Я была молода и красива, я была достойна иной жизни! Не то, что эти… им на кухне самое место, а они в шелках! Тьфу! Диггингтон наряжал меня и баловал, и я блистала! Потому что я этого достойна! Я смогла окрутить Боскета, и он даже не понял, кем был мне Диггингтон! А сейчас, сейчас, он грозил рассказать! Все из-за этой шлюхи! Она с ним даже не спала! Она не спала с ним, а он ее защищал! И поставил меня вровень с этими… потаскухами! Как он смел! С теми! Которые прыгают в постель за тряпки, а посмотришь — тьфу, в кухарки и то много! Он угрожал рассказать! Я должна была! Он оскорбил меня… Я заставила его замолчать! Я убила живого человека… и все было зря?.. Этот все равно всем расскажет?
Неожиданно для всех Боскет схватила со стола вилку и нацелилась в майора. Это произошло так внезапно, что все оцепенели и не успели ничего предпринять; впрочем, ничего плохого она так и не сделала, только обрызгала мундир кремом от пирожного, а потом залилась хриплым смехом, который перешел в рыдания.
Сравнявшись цветом лица со скатертью, Леопольд смотрел на мать. Фирц выглядел странно довольным. Дознаватель — приятно удивленным. Он проворно вскочил на ноги, открыл дверь в коридор, махнул кому-то рукой и обернулся к Люси:
— Отоприте дверь на улицу.
Сцепив от волнения пальцы, Илона наблюдала, как два стража с секретарем молча вошли в комнату. Повинуясь жесту офицера, они подхватили невменяемую Боскет и увели ее, все еще бьющуюся в припадке. Леопольд поднялся, будто во сне, и пошел вслед за ними.
Томпсон поправил воротник и оглядел присутствующих:
— Должен официально заявить: я при вас, господа, явно провоцировал госпожу Боскет на предложение мне взятки за нераскрытие сведений о ее связи с Диггингтоном, чтобы затем прижать ее… виноват, допросить и обвинить. Прошу заметить, что я делал это по долгу службы! Мой секретарь — свидетель. Но ее речь превзошла все мои ожидания… Госпожа Кларк, немедленно объясните, что вы дали госпоже Боскет, и как долго продлится действие этого средства?
— Это некий амулет… я не знаю в точности, но кажется, в сочетании с алкогольными напитками он вызывает потаенные страхи. Через несколько часов его действие пройдет, но стоит выпить снова, как страхи вернутся. Если больше не брать амулет в руки, действие пройдет через несколько дней.
— Благодарю вас. Я реквизирую такую опасную вещь, — он протянул руку, и Илона нехотя вложила в нее амулет. — Честь имею, — откозырял Томпсон и вышел вслед за подчиненными.
За столом молчали. Признание и арест госпожи Боскет произошло столь внезапно, что никто не успел ничего сказать. Сделав несколько глотков остывшего чая, чтобы привести мысли в порядок, Илона повернулась к дядюшке Фирцу — он показался ей самым спокойным из оставшихся:
— Но почему? Почему она убила Диггингтона? Какие-то наряды… я не поняла.
— Ах, чистая душа, — усмехнулся дядюшка Фирц. — Наш образец благопристойности, наша высокоморальная Боскет в молодости была на содержании Диггингтона. — Насладившись ошарашенным видом Илоны, он продолжил: — Наша Гвардия Нравственности подловила госпожу Лангин у дома клиента и закатила ей скандал. От нее требовали перестать появляться в приличных местах и убираться из города. Боскет разорялась пуще всех, чуть зонтиком ее не стукнула. Наверное, та пожаловалась Диггингтону, он-то был к вашей Айси со всей душой, а что брюхом обзавелась, так Дигги еще и не такое в жизни видал. Могу поспорить на бочку квакиса, старый пройдоха знатно повеселился, услышав, что его бывшая любовница нынче оплот морали…
Дядюшка Фирц взял с буфета цилиндр и покрутил в его руках, будто раздумывая, рассказывать дальше или нет.
— Н-да-а… Думается мне, наш умный-разумный Дигги дал маху и пригрозил Боскет, что всё всем расскажет, если наши клуши не прекратят цепляться к бедной девушке.
— Вы знали о прошлом Боскет? — Илона, наконец, обрела дар речи. — Знали и молчали?
— Знал. И о скандале знал. Чтобы я чего-нибудь не знал⁈ Но согласитесь, этого маловато, чтобы заподозрить ее в убийстве. Я с самого начала, дорогая моя госпожа Кларк, не думал, что это ваша подруга кокнула Диггингтона. Как-никак, я в людях-то понимаю! Так или нет?
— Так, так, дядюшка Фирц.
— То-то. А потому вспомнилась мне история с запиской, что прислали вашей подруге: приходите, мол, на два часа позже. Мальчишка, дескать, какой-то принес. Ну, я-то всех мальчишек в городе первый друг; но искал долго, только позавчера нашел.
— Как жаль! Если бы мальчик нашелся сразу после убийства, Айси не взяли бы под стражу.
— Что вы, госпожа Кларк! — успокоил ее кваксер. — Неужто вы думаете, что старина Томпсон поверил бы какому-то мальчишке, да еще сынку известного на всю округу пьяницы? Ха! Но я спросил его, кто написал записку; он говорит — старая полная женщина в сером платье, с высокой вот такой прической. Конечно, таких женщин пруд пруди; но, зная историю нашего веселого Дигги, я сразу подумал о госпоже Боскет. И решил подружиться с ее служанкой; ну, знаете, если вдруг что, не откажите, милая, сообщить старику, мол, не обижу…
Илона слушала, вытаращив глаза.
— И что вы думаете? Не зря! Вы заметили, в каких платьях ходит последнее время госпожа Боскет?
— Господин Фирц, какие платья, о чем вы?
— О том, что госпожа Боскет, сняв траур после смерти мужа, предпочитала носить тусклые цвета. Они немаркие, их проще содержать в порядке, если пришлось рассчитать всю прислугу, кроме горничной и повара. Но последние дни госпожа Боскет чередует синее и коричневое. Служанка сегодня рано утром мне сообщила, что госпожа Боскет вдруг раздобрилась и отдала ворох ненужной одежды для бедных, наказала отнести в Мостки.
— В Мостки? Но госпожа Боскет презирает жителей Мостков.
— Заметьте, вы здесь всего три месяца, но уже об этом слышали. Да, она презирает бедных, и жителей Мостков в особенности. Меня очень удивил такой порыв, а служанка и вовсе решила, что хозяйка больна горячкой… В тюке были нижняя юбка, корсет… зачем беднякам корсет?.. ночной чепец и серое платье. Последнее меня заинтересовало. Догадываетесь? Нет? Я выкупил его у служанки. Платье отличной шерсти, ничуть не потертое, целое и без пятен. Отправлю, пожалуй, майору в подарок.
