Четырнадцать дней для Вероники (СИ) - Наталья Алексеевна Мусникова
Я крепко прижал к себе чародейку, зарылся лицом в ворох кудрей, вдохнул такой знакомый и любимый, напоённый зноем аромат ромашкового поля.
— Ты права, хватит с нас тайн. И обвинять тебе себя не в чем, хотя… — я специально замолчал, кусая щёку изнутри, чтобы скрыть так и норовящую расплыться на лице улыбку, — могла бы и раньше всё рассказать.
Вероника вздохнула, рисуя пальчиком узоры у меня на груди:
— Не могла. Сначала я очень сильно боялась причинить тебе вред, потому и сбежала.
Я поймал шаловливую ладошку, нежно поцеловал каждый пальчик.
— А потом, когда мы уже тут встретились?
Губы Вероники дрогнули, глаза наполнились слезами:
— Я думала, ты мне не поверишь, даже слушать не захочешь…
Голосок моей ненаглядной чародейки задрожал и перешёл на хриплый шёпот, две слезинки сорвались с ресниц и наперегонки побежали по щёчкам:
— Думала, ты меня больше не любишь…
У меня защемило в груди от такого чистого признания, срывавшего все защитные покровы и маски, обнажавшего беззащитную душу моей единственной и неповторимой.
— Маленькая моя, — жарко выдохнул я, крепко прижимая к себе Веронику, осыпая поцелуями её волосы, лицо и спускаясь ниже, — родная, да как же можно ТЕБЯ не любить?! Ты же снилась мне все эти годы!
Если бы не юный страж, всё громче топчущийся за дверью и уже пару раз разражавшийся нарочито туберкулёзным кашлем с устрашающими предсмертными хрипами, одними поцелуями мы бы точно не ограничились. А так пришлось собрать в кулак остатки воли и вспомнить о том, что я к Веронике не только за прояснением сердечных тайн зашёл. Поскольку страсть яростно бунтовала и требовала активного удовлетворения, а выдержка, которой я по праву гордился, трещала по швам и так и норовила рассыпаться прахом, я быстро сунул Веронике стопку бумаг из домика травницы и попросил их прочитать, ибо у человека непосвящённого данные каракули вызывали только желание яростно ругаться и биться головой о стену. Чародейка рассмеялась и пообещала всё самым внимательным образом изучить и мне пересказать. Я быстро поцеловал Веронику в щёку и едва ли не за шиворот вытащил себя из камеры в коридор, где меня ждал изрядно обеспокоенный страж. При виде меня мальчик облегчённо выдохнул, но тут же испуганно замер, прошелестел чуть слышно:
— Она на вас бросилась, да?
Я окинул себя быстрым взглядом и с трудом удержался от того, чтобы не хлопнуть звучно ладонью по лбу. Нет, это же надо было догадаться выскочить из камеры мало того, что взъерошенным и тяжело дышащим, так ещё и в распахнутой рубахе! Хорошо хоть штаны были на месте и в полном порядке, а то у паренька вопросов было бы ещё больше! И хвала свету, что сегодня стражем оказалось такое вот наивное чудышко, более опытный мужик, глядя на меня, быстро бы отнёс Веронику к категории легкодоступных дам и не преминул бы этим воспользоваться. Я быстро и деловито застегнул рубаху, благодаря небеса за то, что инквизитор своим высоким статусом избавлен от необходимости отвечать на неудобные вопросы, и строго вопросил:
— Где у вас в городе хранятся списки жителей?
— А? — паренёк тупо глянул на меня, головой помотал, словно сказанные слова так в его разум и не попали.
Дракон голодный, ну нельзя же быть таким впечатлительным! Я глубоко вздохнул и чеканя каждое слово повторил:
— Где. У вас. В городе. Хранятся. Списки. Жителей?
— В архиве городском, — мальчишка облегчённо шмыгнул носом и зачастил, довольный, что смог оказаться полезным инквизитору. — У меня там батюшка работал, да его чёрный мор забрал. Раньше-то списки у духовника хранились, да потом город стал расти быстро, людей много приезжать стало, вот духовник и сказал, что, если списки по-прежнему у него останутся, для молящихся места не останется. И тогда градоправитель, прежний, который в чёрный мор всей семьёй помер, специальный дом для списков выделил. Он приметный такой, крыша у него мудрёная такая, переливчатая. Матушка сказывала, это от пожара защита, вот!
Поблагодарив стража, я уверенным шагом направился в городской архив. Травница успела дать мне, пусть и весьма приблизительное, описание проклявшей город ведьмы, и теперь я намерен был поискать её в списках горожан. Или хотя бы просто прикинуть, сколько женщин подходит под это описание, узнать их адреса и начать детальную проверку каждой подозреваемой. Тем более что у профессионального инквизитора такие проверки много времени не займут.
Тень шестой. Вероника
Какая же странная штука — время. Когда в сердце нет места надежде, оно тянется, словно бесконечный кошмар, выматывая и убивая душу бесчисленными сомнениями и сожалениями, но едва лишь мелькнёт лучезарная искорка счастья, время моментально из врага становится твоим самым верным союзником. Я глубоко вздохнула, обхватила себя руками за плечи, сохраняя в памяти горячие поцелуи, подаренные мне Тобиасом. Каков бы ни был финал моей истории, этих сладких мгновений у меня уже никто и ничто не сможет украсть. Я прикрыла глаза, повторяя и немного переиначивая страстное признание Тоби:
— Ты мой. А я твоя.
Слабый, какой-то сдавленный писк, долетевший от двери, вырвал меня из сладостных воспоминаний. Я распахнула глаза и увидела перепуганного стражника, совсем мальчишку, глядящего на меня с неописуемым ужасом. Вот ведь зелье прокисшее, это же надо было так влипнуть! Я попыталась улыбнуться мальчику, как-то успокоить его, но он лишь окончательно убедился, что я пытаюсь его приворожить, побледнел до нежно-весенней зелени и так быстро выскочил из камеры, что едва косяк лбом не снёс. Браво, Вероника, такими темпами тебя снова в сырой подвал отправят и Тоби к тебе больше не пустят. А вообще не надо подсматривать и подслушивать, вот! Я сердито фыркнула, подхватила стопку оставленных мне Тоби листов и принялась бегло их просматривать.
Уже через пять минут я поняла, что почерк госпожи травницы количеством завитушек и схожих по написанию букв переплюнет самую причудливую эльфийскую вязь. Интересно, целителей специально таким шифровкам учат, чтобы пациенты о своих диагнозах узнать не смогли? Или второй специальностью всех, кто хочет заниматься лечением, в обязательном порядке являются основы шпионажа? Я втянула воздух через плотно стиснутые
