Союз Преданных (СИ) - Урбан Саша

— Ирвин не выглядит слабым, — хмыкнула принцесса.

— Но он отказывается исполнять свой долг и нести службу духам. А за это они наказывают. Не в этот раз, так в следующий, — объяснил княжич. — Север жив традициями и клятвами, их нельзя игнорировать.

— А в чем заключена главная клятва?

— В том, что князья будут хранить свои земли и мир на них любой ценой. Но со временем память об этом стирается. Всегда будут те, кому больше по вкусу хаос. Но, может, с Вашим правлением все изменится.

— Моим правлением?

— Вы станете великой княгиней. Я знаю это.

— Может, королевой?

— На севере нет королев, — улыбнулся Сиршен и тут же задумался. — Хотя, многое может измениться. Но некоторых вещей не избежать. Главное, будьте готовы, когда придет время.

— Время для чего? — взволнованно спросила принцесса. Но вместо ответа княжич только поджал губы.

— Расскажите мне о Юге. Там правда никогда-никогда не бывает снега?

Доминика позволила увести разговор в сторону мирной беседы. Она рассказывала Сиршену о городах, построенных магами посреди пустынь, об оазисах — природных и искусственных — в которых находят прибежище путники и странствующие торговцы, а иногда и разбойники. О песчаных бурях и ночных холодных ветрах, а также о море, теплом и ласковом. Юноша слушал и мечтательно улыбался, жадно ловя каждое слово принцессы. Доминика же то и дело оглядывалась на площадку.

Музыканты на помосте разошлись и теперь играли веселую музыку для плясок, жители Бернберга понемногу хмелели и нахватались за руки, начинали водить хороводы и петь. Доминика прервала рассказ и повернулась к сидевшему рядом Эдвину.

— А когда начнется поединок?

— Когда все достаточно напьются. Чтоб не подумали, что дело серьезное.

Доминика понятливо кивнула и поежилась от пробежавших по позвоночнику мурашек.

— Не беспокойся, сперва еще танцы будут.

— Ты танцуешь? — вскинула бровь принцесса. Эдвин недоверчиво на нее посмотрел. — Просто звучит так, будто ты ждешь-не дождешься, чтобы поплясать от души.

— Конечно, можно отдавить ноги всем, кто бесил этим вечером, — скрестил руки на груди здоровяк. Доминика скосила взгляд на его тарелку. Весь вечер Эдвин не ел и не пил. Какой-то порыв заставил Доминику схватить его бокал и налить туда уже остывшее вино. В ответ на возмущенный взгляд она лишь пожала плечами:

— Тебе это все равно, как слону дротик.

— Ладно, что бы это ни значило.

Вдруг музыка стихла и, кажется, даже пламя костров поубавилось. Только вошедшие во вкус хороводы недовольно загудели. Ладвиг поднялся со своего места и хлопнул в ладоши.

— Вы ждете веселья, да? Я тоже. Нас ждет долгая и сложная зима в этом году, и нам нужно как следует ее встретить, чтобы духи были милостивы к нам и дали каждому дому тепло и защиту, — толпа взревела довольным гомоном. — Сегодня мы будем веселиться до упаду, пить, даже когда захмелели, до тех пор, пока не поднимется солнце!

Еще одна волна гула, топтания ног и аплодисментов. Под крики толпы на площадку вышел Куно и принялся театрально раскланиваться перед всеми, пока музыканты давали ему место на помосте. Как всегда, любопытные взгляды прилипли к нему намертво, а зрители жадно ловили каждое движение. Куно кивнул музыкантам, те немного неуверенно начали наигрывать медленный, непривычный для них мотив. Куно вскинул руки над головой, сделал аккуратный поворот. От его кожи начало исходить еле заметное сияние, а в следующую секунду целые снопы искр сорвались с кончиков его пальцев. Снег у помоста как будто зашевелился, начал бугриться и блестеть, как освещенные луной волны. Это они и были! Волны, нежно касающиеся песчаных берегов, плещущиеся о помост, как о борта корабля. Вдруг из объятий волн показались гладкие спины. Быстрая стая дельфинов принялась играть, выпрыгивать, огибать площадку, подставляя свои блестящие бока зрителям, так и маня погладить. Куно же вился на помосте, размахивал руками, как дирижер, и вслед за его движениями дельфины послушно выпрыгивали из воды, поднимая столпы брызг, стрекотали и весело свистели.

Зрители восторженно зааплодировали, и вскоре иллюзия развеялась, но музыка продолжала звучать. Куно вытер пот с висков, сделал еще один пасс, и перед зрителями из снега выросли пальмы с тонкими и гибкими стволами. Под ними сидел погонщик в ливрее и старомодном тюрбане, а поблизости играла молодая слониха со своим детенышем. Гиганты двигались резво, несмотря на свои неаккуратные тела. Слоненок обежал площадку, весело махал хоботом глазевшим на него людям, тянулся к ним и то и дело оглядывался на свою маму.

Затем Куно воссоздал шумную рыночную площадь, танцовщиц, глотателей огня. Толпа довольно гудела и даже князья восторженно аплодировали, хотя в начале старались сохранять бесстрастные выражения. Доминика слегка скосила глаза на Эдвина. Тот хмуро рассматривал иллюзию танцовщицы, крутившуюся рядом в костюме, расшитом звенящими монетами.

— Тебе не нравится? — спросила принцесса.

— Это все не настоящее, — хмыкнул мужчина.

— Но это весело.

— Возможно, если любишь блестящие фальшивки, — пожал плечами Эдвин, почесывая бороду. — Но фальшивка хороша, ничего не скажешь.

— А ты мастер по распознаванию фальшивок?

— Я обязан разбираться в таких вещах, — ответил он. — Ты не посмотрела записку?

Под его ухмылкой, словно на мушке, Доминика полезла в карман и сжала смятый листок бумаги, но Эдвин перехватил ее запястье.

— Посмотришь потом, тогда поговорим.

Под оглушительные аплодисменты Куно спустился с помоста, покачиваясь, будто пьяный. На его губах играла довольная улыбка. Музыканты снова подхватили быстрый и бойкий мотив. Начались танцы.

Сиршен тут же поднялся со своего места и, покраснев до кончиков ушей, пригласил Доминику на танец. Принцесса умиленно кивнула и вложила руку в липкую ладонь юного княжича. Вслед за ними стол покинули еще несколько гостей, вместе с жителями Бернберга они потянулись к центру площадки, где стоял помост, пары сцепились руками и замерли, выжидающе глядя на музыкантов.

Зазвучал новый, быстрый мотив. Ритм был Доминике знаком, но играла музыка бодрее, чем она разучивала с Ладвигом. Не оставалось даже времени на размышление, толпа грянула довольным гомоном и закрутилась кипящим водоворотом по площадке. Пары передвигались широкими скачками, кто успевал — добавлял движения, вроде хлопков, разворотов и наклонов, но большинство танцоров просто старались не отставать, чтобы не быть снесенными другими парами. Сиршен заметно волновался, то и дело совершал ошибки, они постоянно подрезали другие пары, а дыхания юноша хватало только на обрывистые извинения и вращение головой в поисках новых угроз. Доминика же старалась просто вовремя перебирать ногами и всеми силами не менять выражение лица. Сколько раз ей приходилось танцевать с юными принцами, нежными герцогами, только входящими в пору мужественности — и где бы они ни родились, особых различий между ними не было. Только про себя Доминика заметила, что со временем начала относиться к ним… снисходительно. Не как к тем, кто порочит образ принца на белом коне, а как к мальчишкам, которые хотя бы пытаются быть лучше, чем они есть на самом деле.

Послышались несколько ритмичных ударов, толпа ухнула, пары распались. Доминика сделала шаг назад, они с Сиршеном обменялись короткими поклонами, и в ту же секунду юноша отскочил в сторону, а его место занял мужчина с развеселыми серыми глазами и длинными волосами, перехваченными тонкой лентой на лбу. Он широко улыбнулся Доминике и протянул руки в приглашающем жесте. Танец возобновился. Новый партнер был куда более умелым: он вел танец мягко и уверенно, без спешки, но идеально пропадая в бешеный ритм пляски. Он даже успевал вращать принцессу, приподнимать ее над землей или обмениваться с ней хлопками в ладоши, так что вскоре на губах принцессы заиграла веселая улыбка, а тревоги забылись, был только танец и толпа, которая веселилась вместе с ними. Мимо Доминики раз или два проскакали высокопоставленные гости: Карстан и Авериа, Фредерик вместе с молодой девицей. На секунду Доминике даже показалось, что она уловила в толпе ледяной и насмешливый взгляд Ладвига, но его нигде не было, как бы она ни присматривалась: ни за столом, ни в толпе. Вдруг партнер плотнее стиснул пальцы на ее талии, провел ладонью по спине, оглаживая, оценивая, и начал теснить Доминику к краю площадки. Туда, к таинственному полумраки рощ, тянулись все, кто пресытился танцем: разрумяненные парочки, смеющиеся девицы. Веселье точно начало выходить из берегов. Доминика протестующе замотала головой, уперлась ногами в снег и — к ее собственному недоумению — мужчина разомкнул руки, слегка поднял раскрытые ладони к голове, поклонился и в одиночестве покинул площадку. Доминика непонимающе уставилась ему вслед. Можно было, конечно, списать такое поведение на разницу в менталитете, в конце концов на юге ни одна девушка не могла отказать мужчине, слишком громкий протест заканчивался для нее позором, потеря так называемой «чести» — тоже заканчивалась стыдом. А здесь мужчина сам отступился, возможно, это было в порядке вещей, защищать себя и не чувствовать себя виноватой или нарушающей общественное спокойствие. Но стоило ей повернуться, как стало понятно, что дело не в разнице культур.