Лучший из худших (СИ) - Дашко Дмитрий

Закусив удила, блохой поскакал по ступенькам на следующий этаж. Там, кажется, стали рано праздновать победу, уж больно удивлёнными и вытянувшимися были морды крепкого мускулистого мужичка лет сорока, всего из себя экипированного, как заправский страйкболист, и второго — гораздо старше, в полосатом костюмчике на итальянский манер и с седой благообразной внешностью крёстного отца мафии.

«Страйкболиста» я вынес первым, а вот старичок меня заинтересовал.

- Гвоздь? — спросил я, наставив на него дымящийся ствол здешнего «узи».

Тот с достоинством кивнул.

- А я — Ланской, которого ты приказал убить. У меня к тебе один вопрос, старый… Скажи, какого х…, ты, сука старая, ко мне привязался?

Мужчина в костюмчике действительно оказался мужчиной. Вместо того, чтобы упасть на колени и броситься к моим ногам, умоляя сохранить ему жизнь, он распрямился во весь невысокий рост и с полупрезрительной ухмылкой произнёс:

- Ты обидел моих людей, Ланской. В нашим мире это карается смертью.

- Спасибо! — кивнул я. — Значит, концепция не изменилась. Прощай, Гвоздь!

- Прежде чем нажать на спусковой крючок, хорошенько подумай! — произнёс он.

- Ненавижу банальщину, но ладно… Назови хотя бы одну причину по которой я должен оставить тебе жизнь, — шаблонная фраза из кучи просмотренных когда-то боевиков, оказалась как никогда к месту.

- Моё убийство тебе не простят! — грозно выпалил Гвоздь.

- И кто — если не секрет? — заинтересовался я. — Огласил весь список, желательно с адресами. Я пройдусь по ним позже, когда будет больше свободного времени.

- За мной стоят такие люди, что на твоём месте я бы сам пустил себе пулю в лоб, — уже не так уверенно заявил собеседник.

- Конкретней, пожалуйста! Я, понимаю, что тебе спешить на кладбище не хочется, но у меня ещё куча дел, — попросил я.

- Дурак! — покачал головой он. — Дурак!

Я понял, что кроме ругательств больше от него ничего не услышу. Обидно, конечно, где-то даже досадно, но ладно.

- Значит, нормально говорить не желаем, предпочитаем обзываться. Давай, Гвоздь, пизд… к своим! Они тебя заждались, — Я нажал на спуск автомата.

Покончив с мафиози, обессилено присел на корточки. Чуток отдохну, изображу картину подостоверней и пойду вызывать полицию.

Авось, проканает версия о невинно похищенном, спасавшем свою шкуру от кровожадных бандитов.

Хотя, признаюсь, упоминание некоей грозной силы за плечами Гвоздя, не сильно прибавили во мне оптимизма.

Снова захотелось вернуться в уютный полумрак казармы, где все твои проблемы решаешь не ты, а отцы командиры.

Закончилось заседание сенатской комиссии по бюджету, и председатель одной из самых могущественных фракций, после Остермана, конечно, Василий Васильевич Голицын находился в добром расположении духа.

Концессия на строительство крупного порта отошла компании, к которой Василий Васильевич имел самое непосредственное отношение. Ну как непосредственное… Официально, конечно, во главе стоял попка — наёмный директор, и ни в одном из документов компании фамилия Голицыных не фигурировала, но… кто в курсе, те знали настоящий расклад, включая и то, кто снимает основные сливки.

Все знали, что порт будет построен точно и в срок — такое положение всех устраивало, ну, а что по бумагам будет потрачено несколько больше, чем на самом деле… Так и тут претензий к Василию Васильевичу не имелось: он воровал не с убытков, а прибылей.

И пока что такая ситуация устраивала всех. Возможно, и государя-императора, хотя тот порой начинал выказывать признаки некоторого неудовольствия. Правда, Голицын понимал: до настоящей грозы и туч над головой ещё ой как далеко, а может и не будет вовсе.

Уберёт его императорское величество фамилию Голицыных от руля, неужто на их место встанут иные? А если и встанут, давно известно, что от честных дураков куда больше вреда для дела.

После такого события было не грех заехать в «Медведь», позволить себе рюмку-другую — от кутежей с цыганами, гитарами и девками, Василий Васильевич давно уже устал, предпочитая шумному гулянию спокойные посиделки.

Но тут в кабинете неслышной тенью появился его секретарь с последним чудом техники — новомодным радио-телефоном в руке.

И Василий Васильевич, как умудрённый опытом муж, сразу понял — его ждут дурные вести. У него был по-настоящему звериный нюх и интуиция на такое. Они не раз спасали его от тяжёлых последствий.

В голове заиграла мрачная мелодия: «та-да-да-там»…

- Кто? — нахмурил брови сенатор.

- Их светлость, новгородский губернатор граф Толстой.

Голицын с тоской поднёс к ушам трубку.

- Слушаю…

- Здравствуй, Василий Васильевич, — между Толстым и Голицыным была давняя дружба и потому они общались между собой по-простому, без чинов.

- И тебе не хворать. Чую, неспроста звонишь, хотя мог бы и почаще. Мы с тобой хорошо если раз в году на ассамблеях встречаемся.

- Дела, Василий Васильевич… Дела наши скорбные. У нас тут пренеприятный конфуз приключился в губернии.

- У тебя губерния с три Франции, — усмехнулся Голицын.

- И то верно. Нет, в самом Новгороде всё, как полагается, в образцовом порядке. А вот в Череповце один тебе хорошо знакомый мизерабль — Ланской-младший начудил изрядно.

- Что же он такого натворил? — напрягся Василий Васильевич.

Собеседник на том конце трубки затих.

- Говори, не стесняйся, — с нотками раздражения произнёс Голицын.

- В общем, наделал делов шалопай… Я тебе всего сказать не могу, разговор конфиденциальный, но намекнуть могу: убил, понимаешь, паршивец, мещанина Гвоздикова… Ты о нём, наверное, что-то мог слышать.

- Гвоздикова? — сделал вид, что вспоминает Голицын. — Знаешь, не уверен. Через меня столько людей проходит — всех не упомнишь.

- Ну тогда хорошо, а то я боялся настроение тебе попортить. Как назло, обставил паршивец всё так — комар носу не подточит. Дескать, его похитили, собирались денег вытребовать. Только откуда у него деньги-то, после того, как семья отказалась? — задал риторический вопрос губернатор. — Даже посадить не удалось — вояки за него вступились, он ведь теперь в батальоне осназа его императорского величества служит…

Переведя дух, он продолжил:

- Я прессе освещать это дело запретил, не хватало, чтобы ещё на всю страну раструбили. Так что ни в газетах, ни по телевизору ничего не будет. Никаких новостей на сей счёт. Но ты же у нас человек государственный, тебе многое знать полагается… Так что я тебе курьера своего отправил со всеми бумагами касательно этого неприятного дела. Он сегодня прилететь в Петербург должен. Ты уж сделай милость, прими его…

- Раз ты просишь — не могу отказаться, — сквозь силу улыбнулся Василий Васильевич.

- Спасибо, Василий Васильевич! Извини, мне пора… Передавай от меня наилучшие пожелания супруге и деткам. За сим откланиваюсь.

Трубка замолчала.

Василий Васильевич ощутил в себе нарастающее желание бросить телефон на пол и растоптать его ногами, но он быстро опомнился — аппарат-то тут причём? Штука механическая, ни в чём не виноватая — чего на ней злость вымещать?!

Мещанин Гвоздиков — он же Гвоздь, давно был человеком Голицына. Собственно, Василий Васильевич употребил всё своё влияние и возможности, чтобы продвинуть того на довольно высокий пост в криминальной иерархии.

Гвоздь оказался благодарным, добро помнил. Через него к Василию Васильевичу регулярно тек довольно приличных размеров финансовый ручеёк. К тому же руками бандитов порой можно было творить такие дела, что не получались с привлечением государственных механизмов.

Потерять Гвоздя — всё равно что лишиться одного из пальцев на руке. Жить без него можно, но, сука, неприятно!

Особенно, когда причина этих неприятностей носит фамилию злейших врагов.

Спускать такое Василий Васильевич не собирался.

Гвоздя не стало, очень жаль, но тот был не единственным, кто мог окончательно порешать вопрос с этим изрядно поднадоевшим Ланским.