Джордж Мартин - Танец с драконами

— Сделать это может только королева.

Зеленая Грация вздохнула под своей вуалью:

— Мир, над которым мы так упорно трудились, трепещет, как лист на осеннем ветру. Тяжелые времена. Смерть крадется по нашим улицам, восседая на бледной кобыле из треклятого Астапора. Драконы обжили небеса, пируя плотью детей. Сотни бегут на корабли, идущие в Юнкай, Толос, Кварт, в любое убежище, которое примет их. Пирамида Хазкара обрушилась и превратилась в дымящиеся руины, и многие из этого древнего рода лежат под ее почерневшими камнями. Пирамиды Ухлеза и Йеризана стали логовом монстров, а их хозяева — бездомными нищими. Мои люди потеряли всякую надежду и обратились против самих богов, проводя ночи в пьянстве и блуде.

— И убийствах. Сыны Гарпии прикончили тридцать человек за ночь.

— Мне горестно слышать это. Тем больше причин освободить благородного Хиздара зо Лорака, который однажды остановил убийства.

И как же он добился подобного, если только он сам не Гарпия?

— Ее Величество отдала свою руку Хиздару зо Лораку, сделала его королем и супругом, возродила смертельное искусство, как он просил ее. И в ответ он предложил ей отравленную саранчу.

— В ответ он дал ей мир. Не забывайте об этом, сир, я умоляю. Мир — бесценная жемчужина. Хиздар из Лораков. Он никогда бы не замарал свои руки ядом. Он невиновен.

— Как вы можете быть так уверены? — Если только сами не знаете отравителя .

— Боги Гиса поведали мне.

— Мои боги — Семеро, и они хранили молчание по этому поводу. Ваша мудрость, передали ли вы мое предложение?

— Всем лордам и капитанам Юнкая, как вы мне и приказали... но, боюсь, вам не понравится их ответ.

— Они отказали?

— Верно. Мне сказали, что никакое золото не выкупит ваших людей обратно. Их может освободить только кровь драконов.

Именно такой ответ сир Барристан и ожидал, если не сказать, надеялся получить. Его губы сжались.

— Я знаю, это не те слова, которые вы хотели бы услышать, — произнесла Галазза Галаре, — но все же я понимаю Мудрых Господ. Драконы — свирепые звери. Юнкай боится их... и, признайте, не без оснований. В нашей истории говорится о драконьих лордах ужасной Валирии и опустошении, которое они принесли народу Старого Гиса. Даже ваша молодая королева, прекрасная Дейенерис, которая называет себя Матерью Драконов... мы видели, как она горела в тот день в яме... даже она не защищена от гнева дракона.

— Ее Величество не... она...

— ...мертва. Да даруют ей боги сладкий сон, — под вуалью заблестели слезы. — Пусть умрут и ее драконы.

Селми размышлял над ответом, когда услышал звук тяжелых шагов. Дверь распахнулась настежь, и внутрь ворвался Скахаз мо Кандак с четырьмя Медными Бестиями позади. Гразар попытался преградить ему путь, но тот оттолкнул мальчишку в сторону.

Сир Барристан мгновенно вскочил.

— Что это значит?

— Требушеты, — прорычал Бритоголовый, — все шесть!

Галазза Галаре встала:

— Так юнкайцы отвечают на ваши предложения, сир. Я предупреждала вас, что их ответ вам не понравится.

Значит, они выбрали войну. Да будет так . Сир Барристан почувствовал странное облегчение. Война для него понятна.

— Если они думают, что разрушат Миэрин, бросая камни...

— Не камни, — голос старой женщины был полон горя и страха. — Трупы.

72. ДЕЙЕНЕРИС

Холм был каменным островом посреди моря зелени.

У Дени ушла половина утра, чтобы спуститься с него. Когда она наконец достигла подножия, то уже изрядно запыхалась. Мышцы ныли, ей казалось, что у нее начинается жар. Острые камни в кровь оцарапали руки. Но сейчас они выглядят лучше, чем раньше, решила она, сковырнув лопнувший волдырь. Ее кожа была розовой и нежной, а из треснувших ладоней сочилась бледная молочная жидкость, но ожоги уже заживали.

Отсюда холм выглядел мрачнее. Дени прозвала его Драконьим Камнем — в честь древней крепости, в которой она появилась на свет. У нее не осталось воспоминаний о настоящем Драконьем Камне, но этот она вряд ли скоро забудет. Снизу его склоны покрывала жесткая трава и колючий кустарник, а вершина стремительно и круто пронзала небо зазубренным нагромождением голых скал. Там, в неглубокой пещере среди расколотых валунов, острых, как бритва, гребней и игольчатых вершин, Дрогон устроил себе логово. Впервые увидев тот холм, Дени поняла, что дракон прожил там уже некоторое время — в воздухе чувствовался запах гари, все камни и деревья вокруг обуглились и почернели, а земля покрылась обожженными и сломанными костями. И все же здесь был его дом.

Дени знала, как это заманчиво — иметь дом.

Два дня назад, взобравшись на вершину скалы, она разглядела воду к югу от холма — тонкую нить, сверкнувшую в лучах заходящего солнца. Ручей , решила Дени. Маленький, но он может привести ее к большему потоку, который, в свою очередь, должен впадать в небольшую речку, а все реки в этой части света были подданными Скахазадхана. И как только она доберется до Скахазадхана, ей останется лишь следовать по его течению до Залива Работорговцев.

Конечно, она предпочла бы вернуться в Миэрин на драконе. Но Дрогон, казалось, этого желания не разделял.

Драконьи лорды Древней Валирии управляли своими драконами с помощью сдерживающих заклинаний и волшебных рогов. Дейенерис сделала это словом и кнутом. Взбираясь на драконью спину, она часто чувствовала, будто заново учится ездить верхом. Когда она хлестала свою Серебрянку по правому боку, кобыла шла налево: для лошади основной инстинкт — убегать от опасности. Когда же она била кнутом по правому боку Дрогона, он поворачивал направо: основной инстинкт дракона — всегда атаковать. Хотя иногда казалось неважным, куда она его ударила — он летел куда хотел и нес ее с собой. Ни кнут, ни слово не могли заставить Дрогона повернуть, если он этого не желал. Она пришла к выводу, что кнут скорее раздражал его, чем ранил — его чешуя стала тверже рога.

И как бы далеко ни улетал каждый день дракон, с приходом сумерек какой-то инстинкт тянул его обратно к дому, на Драконий Камень. К его дому, не моему. Ее дом — в Миэрине, с мужем и любимым. Несомненно, там было ее место.

Продолжай идти. Если я обернусь — я пропала.

Ее воспоминания шли вместе с ней. Облака, увиденные сверху. Лошади, мчащиеся в траве, маленькие, как муравьи. Серебряная луна, до которой, казалось, можно было дотронуться. Реки, бегущие внизу, ярко-синие, сверкающие на солнце. Увижу ли я когда-нибудь снова такую красоту? На спине Дрогона она чувствовала себя цельной . В небе горести мира не могли ее коснуться. Как она могла отказаться от этого?