Сергей Фокин - Ночь перед Рождеством 2020

Когда поняла она, что больше нет сил двинуть ни ногой, ни рукой, добралась, скрипя, до ближайшего дерева, и прислонилась к нему спиной. В ямке, казалось, и ветерок задувал меньше, и тепло, будто само собой, разлилось по телу. Пригрелась, спрятав лицо в воротник, задремала…

Совсем рядом треснула ветка. Поднимать голову и открывать глаза ох как не хотелось! Виски стучали неимоверно, и каждое движение отдавалось болью.

— Что, красавица, приуныла? — раздался вдруг скрипучий голос, и Оксана, нехотя, всё-таки вынырнула из сна.

Шагах в пяти стоял старик, одетый в сшитую из шкур шубу и такую же шапку. На ногах его было что-то вроде унт… Рассмотреть лучше в наступившей темноте не представлялось возможным. Но то, что происходящее является реальностью, подтвердилось сразу: едва девушка пошевелилась, как обессилевшие тело протестующее заныло.

— Или надежду потеряла?

— Нет… не потеряла, — ответила Оксана, попытавшись улыбнуться. Наверно, улыбка вышла у неё вымученная, потому что старик крякнул и решительно двинулся к ней.

— Вставай, красна девица, не ровен час, замёрзнешь до смерти.

— Мне тепло… — Она попыталась возразить, но её подхватили сильные руки.

— Да уж… — усмехнулся спокойно дед. — Через два часа померла бы, я думаю. При таком-то тепле…

— А вы…кто? — нашла в себе силы ещё спросить Оксана, с удивлением услышала: «Не узнала, значит…», после чего провалилась в забытье…

Она очнулась от потрескивания костра. В воздухе висел аромат отвара, в котором угадывались листья земляники, брусники и смородины. Свет струился из нескольких колбочек, подвешенных под потолком, и от огня, жарко пылающего в камине.

Место, в котором находилась девушка, представляло собой помещение неправильной формы без единого окна. Стены и полоток были залеплены глиной, и из них местами выглядывали могучие корневища. Посреди комнаты находился большой стол, сколоченный из грубых жердин, даже не обработанных. Рядом располагались две таких же скамьи. Возле одной из стен высилось подобие умывальника, и дубовая бочка с водой. Вдоль другой тянулся верстак, напоминающий тюремные нары. На нём размещалась кое-какая посуда, а дальше — медвежьи и волчьи шкуры. На одной из таких лежанок и ютилась сейчас Оксана. И шкуры, и брёвна — всё выглядело громоздко и неуклюже.

Осмотревшись вокруг, девушка с удивлением обнаружила, что не видит ни хозяина дома, ни дверей, через которые он мог бы войти. Впрочем, через секунду она обратила внимание на себя, и сразу покраснела. На ней не было ничего, кроме сорочки, зато сверху кто-то заботливо укрыл её ещё одной медвежьей шкурой.

«Кто же меня сюда принёс?» — она попыталась вспомнить подробности последних часов пребывания в лесу, но всё заканчивалось на том, что ей страшно захотелось спать. И ещё гудящие усталостью ноги да головная боль, бьющая по вискам…

Сейчас голова не болела. Чувствовалась тяжесть, но стерпеть её не составляло труда.

Оксане почему-то пришла на память детская сказка про аленький цветочек, главными героями которого были красавица и чудовище… Там всё закончилось благополучно, даже счастливо. Что будет с ней?

Из угла комнаты послышался необычный звук, и часть стены плавно отодвинулась в сторону, открыв широкий проход, в который вместе с клубами морозного воздуха вошёл огромный старик. На нём были одежды из звериных шкур, а в руках он держал длинный шест и пучок берёзовых веток. Лицо его — грубое, точно рубленное из цельного куска дерева — покрывали многочисленные морщины, но при этом оно не выглядело дряблым да древним. Про такого сказали бы бабы: «Молодится дед!» Густые брови, надвигающиеся на глаза, придавали хозяину суровости. Взглянул он — будто насквозь пронзил девушку.

Особо нужно упомянуть о его руках. Узловатые они были, большие, размером с хорошую лопату, и в шрамах все. Сжимал он ими жердину и поигрывал ею, будто прутиком. Дай ему камень — непременно выжал бы из него воду. Настоящий великан! А может, людоед?..

— Проснулась? — спросил густым голосом, и усмехнулся. Усмешка оказалась не злой, и не прозвучало в ней никакой угрозы. Напряжение, сковавшее Оксану, немного спало.

— Да, только что, — ответила смущённо она, до подбородка зарываясь под одеяло.

— Поднимайся. Почти сутки проспала. Одежда висит возле огня, сухая. Меня не стесняйся, была бы нужда — воспользовался раньше. Хотя, скажу честно, кусочек ты лакомый, тем более для старика.

Оксана всё ещё не решалась встать, а, только сверкнув очами, спросила:

— А ты кто, дедушка?

— Леший я.

Глаза у гостьи, видно, раскрылись шире положенного, потому что старик расхохотался.

— А я думал, признаешь! Ведь встречались мы с тобой прежде.

Напряглась Оксана, но ничего вспомнить не получилось. Покачала она головой и ответила:

— Извини, дедушка…

— Было тебе года четыре, гостила ты у меня. Баранки хорошо ела…

И тут словно что-то прояснилось разом в голове у Оксаны. Пелена спала. Действительно, вспомнилось ей то время…Пыльное лето… Пошла она к тенёчку, а там между деревьев стоял какой-то старик… пальцем подманивал да улыбался загадочно.

— Только ведь была у тебя хозяйка, как будто? — спросила она, делая вид, что неточно знала это. А перед глазами лицо возникло — молодое, но усталое. Глаза потухшие, словно у больного человека.

— Была, да извел я её. Умерла в прошлом году, — кивнул старик, но уточнять, что и как, не стал. Спросил после паузы:

— Тепло натоплено, не застыла?

— Нет, спасибо. Одеяла у тебя хорошие. Откуда такие? — Девушка понемногу приходила в себя от странного знакомства.

— Добыл. Соперники мои это. Здесь ведь как бывает…Появляется у кого-нибудь сила, так норовят все ею власть себе отхватить. Того, чем природа одарила, кажется уже мало. Вот и приходится зверей в разум вводить. Пусть знают, кто в лесу главный. — Он снова усмехнулся — одними глазами. А Оксана побоялась спросить, шутка это или правда, потому как всё указывало на то, что правда. Он в лесу хозяин, Леший. Да и шрамы его говорили красноречивее слов. На щеке вот тоже какой тянется — до самого уха… Не иначе, как медведь задел.

— А зачем я здесь? — сказала — и сама испугалась. Потому что издавна известно, зачем к нему молодые женщины попадают.

— Умирала ты.

Помолчала она, а потом произнесла скорее утвердительно, чем вопросительно:

— Выходит, ты меня спас…

— Выходит, так.

И тогда посмотрела в лицо старику и, почти не дрогнув, вымолвила:

— Для себя?

Он удивлённо вскинул брови, прошёл мимо её лежанки и тяжело опустился на скамью.