Стивен Браст - Сетра Лавоуд

Самой замечательной особенностью Большого Зала Замка Даавия был сводчатый потолок, находившившийся на высоте семидесяти или семидесяти пяти футов над полом. Он был построен вместе с замком, но Тазендра заменила его на новый, составленный из треугольных кусков цветного стекла, так что при света солнца на пол падали лучи красного, голубого, зеленого и желтого цветов. Более того, на стенах висели образцы ее собственного творчества — по большей части картины пастелью или маслом на гобеленах — а также портреты ее благородных предков (во многих отношениях напоминавших нашего друга леди Дзур, особенно широким лбом и арками бровей), а также несколько картин, изображавших сцены сражения дзура с драконом, тиасу, готового прыгнуть на спину дарру, и человека, вооруженного только кинжалом, сражающего с медведем.

На всех этих картинах, должны мы сказать, царило насилие, хотя и в самой изящной форме, как если бы художник пытался не столько показать жестокость столкновения, сколько благородные стороны сражения. Хотя так много художников — и зрителей! — наслаждаются только самыми смачными сторонами произведения, которые показывают нам насилие и жестокость, тем не менее правда состоит в том, что именно в мгновения жестокости, опасности, самой большой угрозы жизни, можно увидеть основные, заветные свойства характера человека. Для того, чтобы выразить их, художница использовала свет, тени и цветовую гамму, подчеркнув таким образом самые важные для нее детали; и отзывчивый зритель, даже не подозревающий обо всем этом, тем не менее оказывался увлечен как зрелищем, так и его идеями. Конечно, Айрича это не увлекло, более того — обладая нервным и чувствительным складом характера и сам неоднократно оказываясь в смертельной опасности, он хорошо понимал чувства, вызванное такими эстремальными обстоятельствами; и мы должны сказать, что для нашего Лиорна такие события только давали повод проявить свое обостренное чувство долга и ответственности, поэтому большинство горделивых, благородных или, если нам позволено так выразиться, Дзуровских граней борьбы остались для него загадкой.

Но, отвлекаясь в сторону, именно здесь искусство должно сыграть самую главную роль: создать такую картину, которая откроет сердце и ум для чувств, о которых мы и не подозревали. И действительно, тот факт, что то же самое произведение искусства может тронуть сердца таких разных созданий как Текла и Феникс, Сариоли или Восточник, более, чем что-либо другое, доказывает как значимость самого произведения, так и искусства в целом.

И может ли существовать большее доказательство силы искусства чем то, что эти размышления были вызваны работами Тазендры, чья личность, как читатель безусловно должен был догадаться к этому времени, совмещала в себе жестокие поступки, сильные страсти и недостаток чувственности, что почти неизбежно характеризует тех, кто, с мечом и посохом в руках, заставляет себя бояться так, как боялись нашу леди Дзур?

Большой Зал, который произвел такое большое впечатление на Айрича, имел, согласно замыслу Тазендры, еще одну интересную особенность: там не было места, где можно было сесть. Будьте уверены, она хотела, чтобы все ее гости видели, восхищались и ощущали величие зала, но для разговоров она предпочитала значительно более удобные и интимные маленькие комнаты, поэтому она хотела быть уверенной, что если кто-нибудь захочет поговорить с ней — несколько минут или целый день, не имеет значения — ему придется найти для этого другое место в замке.

Айрич, оглядев Большой Зал, пошел дальше и начал методически осматривать замок, надеясь найти Тазендру, Мику, Сахри, или, наконец, любого кого он знал. Но на самом деле не увидел никого, за исключением того самого Теклы, которого уже встречал, хотя тот и старался не попадаться ему на глаза.

Убедившись, что Тазендры здесь нет, Айрич опять пошел по замку, через все шестьдесят одну комнату, на этот раз внимательно изучая каждый уголок, каждый шкаф и каждый ящик, стараясь найти хоть что-нибудь, что дало бы ему намек на то, где она или хотя бы на то, что с ней произошло.

Это, должны мы добавить, ясно указывало на то, что Айрич считал ситуацию очень и очень серьёзной, иначе он никогда бы не занялся такого рода исследованием. Эта тщательная, детальная проверка заняла у него почти весь день. Когда, в конце концов, у него совсем не осталось сил, он немного поспал в одной из гостевых комнат Тазендры, а потом опять принялся за работу. Три раза он ел, из запасов, которые Фоунд приготовил для него, и несколько раз был вынужден сделать перерыв, чтобы позаботиться о своей лошади. Так, постепенно, он проверил весь замок.

Закончив свое исследование, произведенное с такой тщательностью, которую одобрил бы сам Кааврен, он вернулся в маленькую комнату, в которой Тазендра обычно занималась делами баронства — комната, в которую она редко заходила даже в самые лучшие времена, так как Тазендры обычно не вмешивалась в происходящие в баронстве события, давая делам идти самим по себе, пока какое-нибудь проишествие не требовало от нее обратить внимание на скучные, но ответственные обязанности Баронессы.

В этой комнате были две большие карты: одна показывала баронство, с самыми мелкими деталями, а вторая являлась картой Империи, которой та была в Семнадцатом Цикле. То, что зацепило взгляд Айрича, оказалось крошечной красной точкой на карте Империи. Эта точка должна была иметь какое-то значение хотя бы по той простой причине, что оказалась единственным знаком, добавленным к карте. Вернувшись в комнату, Айрич опять внимательно изучил эту точку, потом открывая один за другим ящики секретера Тазендры, нашел тот, в котором она хранила другие карты, которых у нее было немало; их большая часть была нарисована на бумаге, некоторые на коже, а одна или две на холсте. Несколько минут он проверял карту за картой, пока не удостоверился, что Тазендра была из тех людей, у которых нет привычки что-то отмечать на картах, главным образом потому, что, как она считала, это портит карту.

«Да», сказал Айрич сам себе. «Все ясно. Отметка была оставлена тем, кто похитил Тазендру. Более того, ее поставили только для того, чтобы ее нашли. И чтобы нашел ее, естественно, я. Это означает, что есть кто-то, кто знает меня, а это, в свою очередь, означает, что это не простая ловушка, а очень умная и изощренная, и будет очень трудно освободить из нее Тазендру и меня. Но, с другой стороны, живая Тазендра — намного более лучшая приманка, чем мертвая, ведь для того, чтобы отправиться за ней, мне требуется доказательство того, что она еще жива. Так что надежда не потеряна.»