Владислав Сергеев - Господарь

Завороженные историей, соратники не перебивали китайца. Он оказался талантливым рассказчиком, его речь была образной, эмоциональной, богатой эпитетами. Перед их взором проносились орды кочевников, они слышали стук копыт и крики, умирающих в бою, воинов. Повествование полностью приковало внимание слушателей. Никто и не заметил, как пролетел вечер. Солнце зашло. Пётр зажёг свечи, и Лу Минь продолжил. На сей раз, он поведал, с какими трудностями и опасностями пришлось ему столкнуться по дороге в Валахию, о странах и народах с которыми познакомился во время путешествия. Маленький китаец, показал, что он не только прекрасный оратор, но и весьма наблюдательный человек. Продолжение рассказа, оказалось, не менее увлекательным, чем его начало. Повесть заканчивалась знакомством с Петром. Закончив, он устало замолчал. В кабинете повисла тишина. Слушатели переваривали информацию. Лу Минь, утомлённый, но довольный собой, наблюдал за эффектом, вызванным его монологом. «Токайское», похоже, пришлось ему по вкусу. Он не поленился, пару раз наполнить свой бокал. Молчание нарушил архиепископ.

— Добро. Удивителен твой рассказ. Но ты не сказал, откуда язык наш знаешь? Ты говоришь, будто родился валахом.

— Это ещё одно загадочное совпадение. Двадцать лет прошло, как купил мой учитель, мудрый Су Лянь, у заезжих купцов, раба. Пожалел беднягу. Тот ослабел сильно, и торговцы хотели его убить. Звали того человека — Аурел, он был валахом. Я, ещё совсем зелёный послушник, выхаживал его и, понемногу, обучался вашему языку. Раз вы считаете моё владение им хорошим, значит, Аурел оказался неплохим наставником. Наше знакомство продлилось шестнадцать лет. После его смерти, я думал, моё знание оказалось не нужным. Кому в Поднебесной нужна валашская речь? Но моё задание, в очередной раз показало нам, что нельзя человеческим разумом понять Божественное предназначение. Как у вас говорят, о великие, неисповедимы пути Господни.

Встреча закончилась далеко за полночь. Влад велел слугам подготовить, для иноземца, во дворце комнату. Китаец быстро прижился и нашёл себя. Пётр, заинтересованный боевым искусством иностранца, попросил обучить приёмам своих «драконов». Лу Минь сразу, и с видимым удовольствием, согласился поделиться знаниями. Целые дни проводил он с воями, на плацу. Закалённые, во многих боях, «драконы», поначалу, с сомнением и недоверием приняли нового учителя. Однако, пара сломанных носов и вывихнутых суставов, заставили забыть о сомнениях. В умении рукопашного боя и боя, с применением разнообразного оружия, невзрачный иноземец намного превосходил, даже, лучших из сотни. Вои, с удивлением увидели, как в его тренированных руках, грозным оружием становились, самые не подходящие для этих целей, предметы. Смертоносными, в руках мастера, оказались вилы, цепы, веера. Да и сами руки, не хуже мечей, могли убивать. Осознав его мастерство и превосходство, «драконы» прониклись неподдельным уважением. Теперь обучение продвигалось с удвоенной энергией. Лу Минь всё своё время тратил, тренируя княжеских воев. Ушу принципиально отличалось от боевого науки Запада. Не все, одинаково быстро усваивали его, но наставник не отчаивался, а только старательнее обучал своих учеников. Либо, он обладал природным даром тренера, либо, желание бойцов оказалось столь велико, но буквально месяц спустя, у воев начало весьма недурственно получаться.

Частенько, вечерами, китаец пропадал в резиденции архиепископа. Закрывшись от посторонних, они подолгу беседовали. Поначалу, сей факт, вызывал удивление у дворцовой челяди, но, со временем, люди пообвыклись. Хоть, Лу Минь, и стал близок первым лицам государства, в отношении к остальным, он остался, как и раньше предупредителен и любезен, никоим образом не выказывая своё превосходство. Молва быстро соединила инцидент на базаре и, последующее за сим, возвышение чужеземца, не догадываясь, об истинной миссии китайца. То столкновение, в устах черни, обросло тысячами невероятных подробностей, и придало Лу Миню статус настоящего былинного богатыря. Задействованные в нём, купеческие наёмники, предусмотрительно помалкивали о своей роли в тех событиях, вполне резонно полагая, что сориться с иноземцем, после приближения оного к князю, не только глупо, но и опасно. «Драконы» жаждали разорвать на куски обидчиков любимого учителя. Токмо молчание воеводы, прекрасно знавшего, у кого из купцов околачиваются наймиты, спасало тех, от жестокой расправы. Местные торговцы не на шутку струхнули, от таких событий. В скором времени, их делегация отправилась во дворец, думая дарами и лестью загладить последствия досадного события. На аудиенции, Влад откровенно потешался, наблюдая, как, почтенные, пожилые, крупногабаритные купцы соревновались, с тщедушным Лу Минем, в количестве и качестве земных поклонов. Пот крупными каплями стекал с, заплывших жиром, лиц. После сей памятной встречи в «верхах», китаец, враз, стал весьма обеспеченным человеком. В качестве подарка, он получил: 1) скакуна дорогого, арабского — одна штука; 2) оружие, отделанное дорогими каменьями — три штуки; 3) ткани заморские — много тюков; 4) серебром — пятьдесят дукатов; 5) и многое другое, всего не счесть.

Комната, в коей расположился чужеземец, оказалась мала и не пригодна для жилья — всё в ней занимали мешки с дарами. Особо понравилась кобыла. Купцы удачно сообразили, щуплому низкорослому китайцу, тяжело будет справиться с огромным, боевым першероном, и специально подобрали небольшую изящную трёхлетку. Лу Минь быстро с ней подружился. «Драконы», наперебой бросились предлагать ему свои услуги в обучении верховой езде. Прекрасно владеющий своим телом, умеющий пользоваться любым оружием, от стилета, до двуручного меча ландскнехта, чужеземец, практически, не умел ездить верхом. Оно и яснее, что монаху Шао Линя, проведшему всю жизнь в тренировках и медитациях, не было надобности уметь сие. Для воев княжеских, сей пробел в образовании, казался диким и удивительным…

В то время, конь, являлся неотъемлемой частью европейской цивилизации. На лошадях ездили, пахали. Их запрягали в кареты и мельничьи колёса. Ими пользовались все, без исключения слои населения. Они были и во дворцах, и в бедных халупах, и в монастырских подворьях. Ежели, какой-то человек хотел показать, или подчеркунуть, свой вес в обществе, помощником была лошадь. Чем она лучше, чем богаче сбруя, тем значимее он. Пешеход воспринимался, как нечто второсортное, низшее и подчинённое. Посему, такую важность приобрело, для китайца, умение ездить верхом. Он стал учителем элитной сотни, лицом, приближённым к импе…, пардо, к князю, а это уже обязывает. Ту вопрос, не столько о персоне собственной, но о чести господаревой. Во все времена, во всех народах, людям было свойственно тщеславие. Встречают по одёжке и в Европе, того времени, и в Америке, нашего времени, везде. Азм есьм человече!