Абрахам Меррит - Ползи, тень!

– За доком Беннетом ходила одна из этих теней, верно?

Я резко повернулся к нему.

– Почему вы так думаете?

Он продолжал, как будто не слышал меня:

– А потом ее не стало, когда вы были с ним.

– Мак Канн, – сказал я, – вы сошли с ума. Почему вы так думаете?

Он вздохнул и ответил:

– Когда вы с ним спорили о том, чтобы ехать к де Кераделю, я удивился. Но когда увидел телеграмму, больше не удивлялся. Получил ответ.

– Ну и хорошо, – сказал я и продолжал паковаться. – И каков же ответ?

– Вы что-то отдали за тень доктора Беннета.

Я посмотрел на него и рассмеялся.

– У вас отличные идеи, Мак Канн. Что же я мог отдать, и кому, и зачем?

Мак Канн снова вздохнул и показал пальцем имя мадемуазель.

– С ней, – потом показал слова «остаться навсегда» и сказал: – И вы отдали это за тень.

– Мак Канн, – сказал я и подошел к нему. – Он действительно считал, что его преследует тень. Но только потому, что он слишком много думал об этом странном деле. И у него такая же идея о том, почему он освободился от… наваждения, что и у вас. Я хочу, чтобы вы пообещали ничего не говорить ему о своих подозрениях. И особенно не говорить мисс Элен. И если кто-нибудь из них заговорит с вами об этом, постарайтесь их разубедить. И у меня есть основания просить об этом, поверьте. Обещаете?

Он спросил:

– Мисс Элен еще ничего об этом не знает?

– Нет, если ей не сказал доктор Беннет после нашего ухода, – ответил я. Я с беспокойством подумал об этом и проклял свою глупость: почему я его не предупредил?

Он немного подумал, потом сказал:

– Хорошо, док. Но боссу я должен буду рассказать.

Я рассмеялся и ответил:

– Хорошо, Мак Канн. К тому времени игра будет кончена. Останутся посмертные процедуры.

Он резко спросил:

– Что вы этим хотите сказать?

– Ничего, – ответил я. И продолжал паковаться. Правда в том, что я и сам не знал, что хотел сказать.

Он сказал:

– Вы там будете завтра к вечеру. Я с ребятами задолго до темноты остановлюсь у старого козла. Вероятно, до следующего дня мы не пойдем в тот дом, о котором я вам рассказывал. У вас есть план, как нам связываться?

– Я думал об этом. – Я перестал укладывать вещи и сел на кровать. – Не знаю, насколько тщательно за мной будут следить, будет ли у меня свобода передвижения. Ситуация… необычная и сложная. Очевидно, ни письмам, ни телеграммам я не могу довериться. Я могу приехать в деревню, но это не значит, что смогу связаться с вами, потому что, наверно, буду не один. Даже если вы будете там, весьма глупо было бы узнать вас и заговорить. А де Керадели не глупцы, Мак Канн, и они сразу поймут, в чем дело. Пока я не окажусь по другую сторону стены, могу предложить только одно.

– Вы так говорите, будто приговорены к пожизненному, – улыбнулся он.

– Нужно рассчитывать на худшее. Тогда не придется разочаровываться. Если поступит телеграмма – запишите, Мак Канн, – доктору Беннету: «Все в порядке. Не забудь переслать почту», как можно быстрее перебирайтесь через стену, как можно быстрее к дому – и огонь из всех калибров. Понятно, Мак Канн?

– Хорошо, – согласился он. – У меня тоже есть одна-две аналогичные мысли. Когда попадете туда, вам никто не помешает писать. Прекрасно. Пишите. Найдите возможность выбраться в «Беверли Хаус», я вам о нем рассказывал. Войдите. Кто бы с вами ни был, найдите возможность бросить письмо на пол или куда-нибудь. Никому не передавайте. После вашего ухода перевернут весь дом, но найдут. И я его получу.

– Дальше. У северного конца стены все время будут рыбачить парни. Если идти от дома, это слева. Там скала. Можете взобраться на нее и осмотреть окрестности. Вы ведь за стеной, и вам не помешают. Напишете другую записку, положите в маленькую бутылочку, побросаете в море камни и среди них бутылочку. А парни именно этого и будут ждать.

– Хорошо, – сказал я и налил ему. – Теперь только ждите телеграмму для Беннета и приводите своих мирмидонцев.

– Кого, кого? – переспросил Мак Канн.

– Ваших одаренных парней с пушками и лимонками.

– Хорошее название. Парням оно понравится. Ну-ка скажите еще раз.

Я сказал и добавил:

– И не забудьте сказать об этом доктору Беннету.

– Значит вы с ним до отъезда разговаривать не будете?

– Нет. И с мисс Элен тоже.

Он немного подумал, потом спросил:

– Вы вооружены, док?

Я показал ему свой 32 калибр. Он покачал головой.

– Вот этот лучше, док.

Полез под мышку и отстегнул кобуру. В ней был маленький пистолет с коротким стволом.

– 38 калибр, – сказал он. – Только броня выдержит. Держите свой прежний, а этот носите под мышкой. Носите всегда, днем и ночью. И прячьте. В кармане кобуры запасные заряды.

Я сказал:

– Спасибо, Мак, – и бросил его на кровать.

– Нет, надевайте и носите. К нему нужно привыкнуть.

– Хорошо, – сказал я. И послушался.

Он неторопливо выпил еще, сказал мягко:

– Конечно, есть прямой и легкий выход. Вам всего лишь нужно, когда сядете за стол с де Кераделем и его девчонкой, достать пушку и прикончить их. Я со своими парнями вас прикрою.

– Не знаю, Мак, – вздохнул я. – Честно, не знаю.

Он тоже вздохнул и встал.

– Вы слишком любопытны, док. Ну, что ж, действуйте по-своему…

У дверей он повернулся.

– Вы бы понравились боссу. Босс любит крепких парней.

И вышел. Я чувствовал себя посвященным в рыцари.

Написал короткую записку Биллу. Просто говорил, что когда принимаешь решение, отступать нельзя, нужно действовать, и поэтому с утра я буду в хозяйстве мадемуазель. Я ничего не написал о телеграмме: пусть думает, что это исключительно мое решение. Написал, что у Мак Канна есть для него важное сообщение, и если и когда он получит телеграмму от меня, это будет означать начало решительных действий.

И еще написал короткое письмо Элен…

На следующее утро я вышел из клуба рано – прежде чем доставили мои письма. Доехал на такси до Ларчмонта; незадолго до полудня был на пристани; там мне сказали, что меня ждет лодка с «Бриттис». Я нашел лодку. В ней оказались три человека, бретонцы или баски, трудно сказать. Странные люди, неподвижные лица, зрачки глаз необычно расширены, кожа желтовато-болезненная. Один из них взглянул на меня и лишенным выражения тоном спросил по-французски:

– Сир де Карнак?

Я нетерпеливо ответил:

– Доктор Карнак. – И сел на корме.

Он обернулся к остальным двоим.

– Сир де Карнак. Пошли.

Мы проплыли сквозь стаи мальков и направились к стройной серой яхте. Я спросил:

– Это «Бриттис»?"

Рулевой кивнул. Прекрасный корабль, около ста пятидесяти футов в длину, шхуна, созданная и оснащенная для быстрого движения. Мак Канн усомнился в ее океанских способностях. Напрасно.