Дмитрий Коростелев - Право на жизнь

Протяжно выла выпь. Даже Северьян не выдержал ее заунывного вопля, дернулся, встрепенулся, точно нахохлившийся орел. Со стороны леса медленно поднималось пугающее, зеленоватое сияние.

— Что это? — Завидев свечение, пробормотал Лука.

— А я почем знаю? — Буркнул Северьян. — Туман, наверное.

— В лесу?

— Почему бы и нет!

Но, к сожалению, доводы калики отнюдь не казались Луке убедительными. Да и самому убийце они таковыми не казались. А свечение медленно поднималось все выше и выше. Вскоре оно достигло крон самых высоких деревьев.

— А говорил, что прошли зачарованный лес, дурак! — Злобно прошипел Северьян.

— Да кто же знал? — Виновато пробормотал Лука, хватаясь за палицу.

Северьян хмуро посмотрел на него, покачал головой.

— Не думаю, что это нам поможет. Не каждую нечисть можно дубиной да по башке.

— Это почему? — Искренне удивился Лука.

— Да потому что у нее, сиречь нечисти, башки может и не оказаться, — закончил мысль Северьян. И на беду свою оказался прав. Со стороны леса, там, где образовалось таинственное сияние, стали ясно слышны голоса.

Сначала это был просто монотонный гул, какой обычно бывает в крупных городах на базарах, затем стали различаться отдельные фразы и реплики.

— Черное возьмет черное… болью насытятся живые… души сгорают в пламени… — вторило злобное эхо злым невнятным голосам, идущим из леса, и становящимися все громче, все различимее.

Северьян хмуро косился на болото, прикидывая пути к отступлению, да что там отступлению, — побегу, когда Лука схватил его за плечо.

— Смотри! — Заплетающимся языком проговорил витязь.

Сквозь деревья, из сине-зеленого пламени выходили фигуры. Все они были облачены в доспехи, висевшие на них, словно рубахи на пугалах. Приглядевшись, Северьян понял почему. Стоящие на границе леса были самыми настоящими призраками. Призраками давно умерших богатырей, сгинувших в зачарованном лесу, души которых так и не нашли успокоения…

У некоторых еще сохранились лица, но кожа обтягивала черепа, как пергамент, и выглядела потрескавшейся, рваной. Из пустых глазниц на путников смотрела темнота. Другие были в куда более плачевном состоянии. Продырявленные черепа, кое-как крепившиеся на некрепких позвонках, оторванные нижние челюсти, все это было лишь цветочками. Среди войска мертвецов попадались даже с топорами в черепах и все, как ежи, истыканные стрелами. Зрелище еще то! Финал в этой безмолвной сцене поставил предводитель, напрочь лишенный головы. Впрочем, оную он держал в руках, и держал очень даже крепко.

— Кажется, это конец, — заунывно протянул Лука, хватаясь за палицу.

— Брось, — скривился Северьян. — Они же призраки. Что с них будет?

— Будет, еще как будет! — Мрачно обнадежил Лука.

Мертвое войско уныло колыхалось под порывами ночного ветра. Предводитель приставил голову к шее, и та затянула странную, заунывную песню, от которой у путников волосы встали дыбом.

— Что им надо? — Пробормотал Лука.

— Не знаю. Но, скорее всего, наши души, — прошептал Северьян в ответ.

Войско, заметив людей, оживилось. Кошмарные, выползшие из Ящерова царства создания тихо смеялись, обступая путников полукольцом. Там, где проплывали призраки, земля высыхала, трескалась, а трава истощалась прямо на глазах, обращаясь в пепел.

— А ты говоришь, что с них будет? — Вякнул Лука. — Так посмотри!

Северьян смотрел, как обугливается осока, как пытающиеся убежать лягушки вспыхивают синими факелами и осыпаются горстками пепла. И так захотелось ему жить, мочи нет.

— Бежим! — Заорал, что было силы убийца.

— Куда?! — Прокричал в ответ Лука.

— На болото!

— Так потопнем ведь!

Голос витязя был умоляющим.

— Не потопнем, так сгорим. Выбирай!

Выбирал Лука недолго. Тотчас припустил вслед за Северьяном, неумело прыгая по кочкам. Болото, казалось, щадило незваных гостей, само подставляя кочки и коряги, уберегая от гибельных мест. Дважды Лука спотыкался, падал лицом в болотную жижу, но поднимался, и бежал след в след за Северьяном. Тому тоже приходилось несладко. Быть первопроходцем всегда тяжелее, чем плестись позади. Убийца спотыкался о коряги, поскользнулся на подвернувшейся под ногу лягушке, и к завершению сих неприятностей, по пояс провалился в кишащую пиявками и другими склизкими гадами болотную жижу. С трудом выбрался, отряхнулся. Призраки все не отставали, неторопливо ступая на болотную топь. Мимо пронесся Лука. Северьян поспешил за ним, чувствуя, как больно напрягаются легкие, выталкивая вонючий, гнилой воздух.

— Помогите, — раздался впереди крик Луки и звонкий плеск.

Северьян упал, споткнулся. Побежал дальше. Снова упал, чувствуя, как тело медленно погружается в гнилостную болотную жижу. Грязная вода пропитала насквозь балахон. Набухшая ткань лишь сильнее тянула на дно. Северьян неуверенно барахтался, завязая в топи все сильнее и сильнее. Вот и конец пришел, — решил он, закрывая глаза, когда вонючая слизь стала забираться в нос и рот. Потом болотная тина сомкнулась над головой, и мир, вспыхнув мириадами красок, окунулся в такую нежную, как рука матери и такую спасительную пустоту.

Глава 17.

Он не помнил, как людей уводили в полон. Смутно всплывали в памяти лишь голые потные спины, кнут надсмотрщика да жесткие деревянные колодки, впивающиеся в руки.

В чувства Северьян пришел лишь на невольничьем рынке. Он, и еще несколько мальчишек стояли на всеобщем обозрении, каждый мог подойти, пощупать, проверить зубы…

Тогда то и подошел странный узкоглазый мужчина в черной накидке. Посмотрел Северьяну в глаза, усмехнулся, уловив ненависть во взгляде мальчишки.

— Такой-то мне и нужен, — распевно молвил мужчина, — я беру этого…

…Северьян тихо стонал, когда странный человек вел его через базар.

— Помни мальчишка, — тихо говорил он. — Я научу тебя всему, что умею сам… Я сделаю из тебя настоящего убийцу. Убийцу, каких не видел свет…

— Я хочу убивать, — тихо сказал Северьян.

Мужчина горько усмехнулся.

— Я знаю, что ты хочешь… в тебе столько ненависти и злобы… ты сможешь…

— Как тебя звать? — Тихо спросил мальчишка.

— Отныне называй меня Следящим… Когда-нибудь ты тоже будешь носить это имя…

Голова трещала, будто старый засохший дуб под злыми порывами урагана. Так странно было ощущать себя мертвым, слишком уж много боли и вони. Северьян открыл глаза. Вокруг была тьма, хоть глаз выколи. Неужели Вирий! На небе, оказывается темно! — огорчился убийца. И тут же пришла иная мысль. Если только это небо… Рядом раздавался тяжелый мученический стон. Похоже, занесло прямиком к Ящеру, — тяжело выдохнул Северьян. — Это ж надо, нет бы к своим богам попал, не так обидно было бы. И все-таки, кто же это стонет? И почему так воняет?