Максим Субботин - Пламя теплится

– А ну пойдем смотреть на твоих девок, я им быстро объясню, кто тут настоящий мужчина, а кто так – хрен с ушами.

– Не вопрос, идем, – весело отозвался Кэр и облегчением выдохнул. Кажется, уловка с переводом темы удалась.

Он уже направился было к дверям, когда завод наполнился пронзительным писком.

Эрсати широко распахнул глаза и, вновь схватившись за голову, рухнул на колени, а потом мешком завалился на бок. Он поджал ноги под себя, в беззвучном крике раскрыл рот. Гракх же стоял и смотрел на корчившегося придурка, ковыряя толстым коротким пальцем в ухе. Затем вытащил палец, взглянул на комок желтой серы.

– Ну да – громкий писк, ну да – неприятно его слышать, а чего падать-то? Или ты просто сдохнуть решил? – наклонившись над эрсати, осведомился он.

Кэр не мог произнести ни слова. Лишь когда писк оборвался – кое-как поднялся на ноги и, покачиваясь, словно при шторме, повернулся в сторону бара.

– Не умеешь пить – не садись за стол! – наставительно произнес Гракх. – Если собрался отбросить копыта, так не тяни. Что б я облез, если стану этого долго ждать!

– Пошел ты! – Кэр нашел еще одну банку с водой и теперь выливал ее содержимое себе на голову.

– Ну и дохляк же ты, – сказал зарккан и попытался отвесить эрсати пинок, но при этом чуть не растянулся на полу и повторять попытку не стал. – Идем разбираться с твоими бабами.

Кэр замотал головой и шумно выдохнул:

– Идем, идем…

Гракх расплылся в улыбке. Он наслаждался мучениями эрсати. Не каждый день увидишь, как красавчик мучается головой.

– Поторопись, – зарккан подтолкнул Кэра к дверям, за которыми вновь послышались выстрелы.

Дезире быстрым шагом двигалась по коридорам. Она старалась успокоиться, выбросить из головы сцену гибели Мартина. Но та возвращалась снова и снова, вставая перед глазами кровавыми брызгами.

Иногда девушка натыкалась на редких жителей общины, однако толком разузнать, что же все-таки произошло – не могла. Люди либо отмалчивались, либо на ходу бросали мало значащие фразы. Никакой определенности. То, что вокруг творилось нечто из ряда вон выходящее – сомнений не вызывало и так. Любопытной Дезире нужны были подробности. Она не могла просто так убежать, ничего не разузнав и не попытавшись помочь, пока еще была на это способна.

«Хилки, а где он? – от пронзившей мысли девушка встала как вкопанная. – Старик не сможет себя защитить».

Если у остальных еще были какие-то шансы, то тщедушный дед не мог рассчитывать ни на кого… ни на кого, кроме нее.

«Надо его найти!» – твердо решила Дезире и уверенно двинулась вглубь завода. Она намеривалась проверить все коридоры и жилые комнаты, а заодно разузнать – не осталось ли еще кого-нибудь нуждающегося в помощи. После ночного гуляния кто-то вполне мог не проснуться и от выстрелов, особенно если накануне был особенно жадным до самогонного угощения.

Размышляя подобным образом, Дезире круто развернулась и припустилась обратно.

Растерзанных тел было много. Некоторые их них еще подавали признаки жизни: кто-то пытался ползти, другие лишь хлопали глазами. Но помочь им Дезире не могла. Ей просто не хватало сил для того, чтобы сдвинуть с места взрослого человека. Несколько бесплодных попыток чуть не закончились плачевно для нее самой. Многоножки моментально реагировали на шум. Приходилось снова бежать. По всей видимости, эта часть завода была уже зачищена, и потому мелких тварей встречалось мало. Но рассчитывать на постоянную удачу Дезире не осмеливалась.

Что она могла сделать одна, без оружия? Чем помочь? Ощущение собственного бессилия разрывало разум на части.

«Живые, должен же кто-то остаться в живых. Не могут погибнуть все! Или могут?»

Насколько больно было осознать, но теперь любой, кто не мог передвигаться самостоятельно, терял шансы на спасение. Тем более – отсюда, из дальних к главным воротам областей. Даже те, кто еще дышал, уже были мертвы.

Девушка с головой бросилась в омут заводских коридоров, кишащих жестокими хищниками, но чувство страха не улетучилось. Именно оно заставляло держаться настороже, предельно внимательно следить за тенями, малейшими движениями и звуками. Во время блужданий в лабиринтах института, в Дезире не было и половины той собранности, нежели теперь. Тогда она отвечала лишь за себя, думала и жалела лишь себя, а теперь все изменилось. Девушка не могла спокойно смотреть на пирующую смерть, не могла покинуть завод, не удостоверившись, что он пуст, что в нем больше нет выживших. Наивная детская самоуверенность, граничащая с глупостью, но упрямая Дезире ни на мгновение не сомневалась в правильности своего выбора.

У занавешенного входа в одну из комнат она увидела мужчину и женщину. Они лежали рядом, касаясь ладонями: одними лишь пальцами, как будто мужчина из последних сил тянулся к своей избраннице, чтобы и в последние мгновения жизни быть вместе. Ему это удалось. Во второй руке он держал топор, а рядом валялись три разрубленных многоножки. И кровь повсюду: на стене, на покрывале, на полу. Людей буквально изодрали, не оставив живого места, как будто в порыве неуемной мести за неожиданное сопротивление.

На увиденное желудок Дезире отозвался болезненными спазмами, от чего во рту появился неприятный привкус. Глубоко вздохнув, девушка коснулась занавеси и тут же услышала плач: негромкий, старательно скрываемый. Она метнулась на звук и в углу комнаты из-под шерстяного одеяла вытащила девочку лет пяти. Девчушка всхлипывала и смотрела на Дезире огромными голубыми глазами. Непослушные рыжие локоны до плеч спутались и топорщились наподобие соломенной вязанки. Синее джинсовое платье смялось и испачкалось в пыли.

– Ани? – как можно ободряюще проговорила Дезире. – Тебя же зовут Ани, я права?

Девочка кивнула в знак согласия.

– Вот и чудесно, маленькая. Ты одна?

Губы девчушки дрогнули, и из глаз снова скатилось несколько слезинок.

– Все будет хорошо, не бойся, пойдем со мной, нечего здесь сидеть.

Дезире не настаивала с расспросами. Все и без того было ясно. Видимо те двое, что лежали за дверью, спрятали дочь, а сами попытались отстоять жилище, не представляя, с каким опасным противником столкнулись. А может быть представляли? Был ли у них выбор? Дезире почувствовала жжение в глазах – первый признак подступающих слез. Сколько еще было таких же растерзанных семей, которые не успели покинуть стены завода, еще вчера казавшиеся надежной защитой? Сколько детей потеряло родителей, а родителей – своих чад? Сколько горя и несчастья всего за один утренний час…

Девочка отпрянула и вжалась в стену, принялась тереть кулачками заплаканные глаза.