Александр Больных - Руки вверх, мистер гремлин!

«Короткое замыкание?» — подумал я, лишаясь сознания.

ФИНАЛ

Мы с Ерофеем сидели в отремонтированном адмиральском салоне «Перуна» и с превеликой печалью подводили итоги путешествия по остриям «Трезубца». С одной стороны итоги были самые блестящие — на космодроме и трех боевых орбитальных станциях нечисть была полностью истреблена. Пресечена попытка японских шпионов подорвать боеспособность сил ядерного возмездия, теперь безопасности страны ничто не угрожает. Единственным легким облачком на сверкающем небосклоне оставалось непонятное исчезновение крысы Семь Сотых. Но я давно научился подбирать совершенно правдоподобные объяснения самым непонятным фактам и явлениям, поэтому были предложены на выбор три равнозначных варианта.

Первый: провалилась в небытие вместе с оврагами, лугами и водопадами, когда добравшийся до пульта управления фантоматикой Ерофей превратил экзотический пейзаж в унылые анфилады обшитых серым пластиком отсеков. Человек при этом не исчезает, но опытов на привидениях никто не ставил. Мы с Ерофеем были совершенно убеждены, что крыса тоже рождена в магических измерениях. Почему бы этому фантому не исчезнуть вместе с остальными?

Второй: погибла тем или иным образом. Сгинула в водопаде вместе Мориарти, Зибелла задавил и так далее.

Третий: а что она одна может сделать? Ничего. И пусть ее.

Но это была досадная мелочь, не более. Зато оставалось восхищение собственной ловкостью. Особенно элегантной была операция «Волк-гремлин». Кажется, еще никому не приходила в голову такая блестящая идея.

Вот только одно. Что же случилось с Зибеллой? Горностай пропал…

Запищал вызов голо. Проклятье! Никак не могу привыкнуть к этим трюкам. Прямо в воздухе висит голова, грозно сверкает очами и вдобавок разговаривает. Волховство такое пока не позволяет. Чувствуешь себя приготовишкой, что вызывает постоянный стресс, усложненный очередными переменами во внешности Главного Маршала. На этот раз он имел большую лысину, прилизанные черные волосы и пенсне. Усы и прочие особые приметы пропали.

— Я получил отчеты от своих офицеров о ваших действиях. Конечно, вами были допущены некоторые просчеты, но в целом впечатление складывается самое благоприятное. Придет опыт — промашки исчезнут.

— Мы старались, — скромно сказал я.

— Признаться откровенно, поначалу я не слишком верил вам. Более того, мне касалось, что затевается грандиозное мошенничество, но факты вещь упрямая. Система «Трезубец» заступила на боевое дежурство, и это целиком ваша заслуга. Я решил внести в правительство представление о вашем награждении. Я полагаю, это будет справедливо.

— Но в успехе операций не только моя заслуга.

Одутловатые щеки маршала колыхнулись.

— Мне все превосходно известно. Никто не забыт и ничто не забыто. Но поймут ли меня, если я представлю к награде домового? Сейчас и без того всякие журналисты и писаки так и норовят искупать нас в грязи, а подвернется столь благоприятный случай…

— Но… — попытался я вставить хоть словечко.

— Не надо, — веско сказал Главный Маршал. — Я заранее знаю все, что вы хотите сказать. Вам представляется, что я, имея на плечах гербы, волен принимать любые решения. Если бы! Я тоже связан. И гораздо сильнее вас, ибо под полученными вами приказами всегда стоит чья-то подпись. Под теми полунамеками, которые управляют мною, подписей нет. Но за их нарушения спросят в тысячу раз строже.

Он устало вздохнул.

— Я вас понимаю, — посочувствовал я.

— Надеюсь, что вы сумеете объяснить это своим товарищам.

— Один из них погиб.

— Примите мои соболезнования.

— Но мы всегда готовы…

— Это то, что я и надеялся услышать, — просиял он. — Вашу заслуги не будут забыты. Вы не только получите орден, но и будете произведены в следующее звание. Уже готов приказ о присвоении вас звания генерал-лейтенанта.

Я вскочил и вытянулся.

— Служу Советскому Союзу!

— Не надо, — остановил меня маршал, отечески улыбнувшись. — Оставьте это лейтенантам, сколько раз повторять. Ваше звание избавляет вас от таких условностей.

Я позволил себе скромно улыбнуться.

— Это знак уважения.

Главный Маршал тоже улыбнулся, потом посерьезнел.

— У меня имеется новое задание для вас.

— Но, товарищ маршал, я хотел вернуться обратно в избушку и продолжить теоретические исследования.

Пенсне негодующе сверкнуло.

— Какая теория в такой угрожающий момент?! К тому же вы на действительной военной службе!

— Но я полагаю, что это временно, — удивился я.

— Напрасно, — сказал маршал. Всякая доброжелательность напрочь исчезла с его лица. Он стал похож на суровых римских полководцев, которые, не колеблясь, прибегают к децимации проштрафившихся легионов, расстреливают дезертиров и вводят танки на улицы. В Древнем Риме не было танков? Все равно вводят! — Мы с вами не в казаки-разбойники играем. Мы стоим на страже государственной безопасности!

— Коготок увяз — всей птичке пропасть! — невесело откликнулся я.

— Если хотите — так, — жестко ответил маршал.

Повисло тяжелое молчание. Наконец я собрался с духом и безо всякого энтузиазма заметил:

— Если бы вы только видели, какая капуста у меня на огороде.

Главный маршал прищурился, словно целясь.

— Вы напрасно стараетесь меня оскорбить. Если я решу, что это вам удалось, вы крепко пожалеете…

— У меня в мыслях не было.

— Вы пока что не император, чтобы хвастать капустой.

Я почувствовал, как краснеют уши.

— Какое новое задание вы хотите мне поручить?

Маршал вновь сделал официальное лицо.

— Период стратегической обороны завершен. Теперь настала наша очередь перейти к активным действиям. Мы должны нанести сокрушительный удар.

— Простите, не понимаю.

— Неприятель хитер и коварен. Будучи не в силах нанести нам поражение в термоядерной войне смертельно боясь нас, он перевел борьбу в сферу иррационального. Мы сделаем то же! Враги использовали наемный сброд — всяких там гоблинов, гремлинов, привидений. Вшивая толпа, лишенная моральных устоев. Но мы дадим отпор гнусным проискам, Вашей задачей становится подготовка надлежащего контингента из числа патриотически настроенных леших, домовых, русалок.

Я икнул и руками водворил на место отпавшую челюсть. Поразить меня более чем сейчас было просто невозможно. В сознании нашего военного командования произошел полный переворот! От тотального отрицания потусторонних сил, оно мгновенно, с чисто военной решительностью, превратилось в рьяного сторонника черной и белой магии.