Анатолий Гончар - Судьба. На острие меча

Сегодня солнце выползало над горизонтом особенно медленно. Я чувствовала себя разбитой и опустошённой, печень кололо острой болью, искусанная губа кровоточила, а запястья ныли так, будто я действительно всю ночь провела в подвешенном состоянии. Мои спутники выглядели не лучше. Снов хватило на всех, и даже маг не избежал подобной участи — он был бледен и его буквально шатало от пережитого ночью.

— Что это было, Ильдарас? — Тёрм пытался унять терзавшую его боль усиленными упражнениями с мечом, Мейхель молча ковырялся палкой в оставшемся от костра пепелище, скорее стремясь занять никак не желающее успокоиться сознание.

— Я не рассчитывал, что сегодня магия Мёртвого леса окажется столь сильна. Возможно, подойди мы ближе, многое из приснившегося превратилось бы в явь. Нам ещё повезло, что магия Древних действует только ночью. Днем её чары бессильны. И потому, друзья, нам надо спешить. Лес велик, к закату мы уже должны быть далеко за пределами долины. В противном случае нам едва ли удастся пережить следующую ночь.

— Ильдарас, — прежде, чем двинуться в путь, я все же должна была прояснить себе один немаловажный момент, — почему ты отобрал огниво, не объяснив причины?

— Я думал, что об этом знают все, — несколько растерянно пояснил маг, — это ведь известно каждому мальчишке.

— Но я, если ты, конечно, заметил, не ношу мальчишеских шаровар, и у меня не вырастут усы, как бы я этого не хотела.

— Ну, это-то мы как раз запросто можем устроить, — маг легонько щелкнул пальцами показывая свою готовность сотворить простенькое заклинание.

— Не дури, — остановил его Тёрм.

— Я пошутил, — Ильдарас улыбнулся, но в его взгляде я прочла разочарование. Возможно этим заклинанием он хотел проверить мою восприимчивость к магии… Хе-хе, не вышло. — Что же касается огнива, то всё очень просто. Этот лес славиться своей сухостью. Земля потрескалась сотни лет назад и она совершенно безжизненна. Там никогда не идёт дождь, не падает снег, тучи и ветер обходят его стороной. В Лесу вы не найдёте ни зелёной травинки, ни свежего листочка. В определённом смысле этот лес давно мёртв. Там так сухо, что стоит упасть лишь одной искорке, как от этих исполинов останется только пепел. Они бы уже давно сгорели, если бы не древнее заклинание, заключившее весь Картенминский лес в огромное защитное кольцо. Всякий, кто посмеет пересечь границу, проходящую по опушке леса, неся с собой огнеопасный предмет, сам сгорит в холодном призрачном пламени. Да и спутникам его уготована та же участь. Именно поэтому я и собрал ваши огнива, а вчера вечером выбросил и последнее — своё собственное. А почему ты спросила? — в глазах мага мелькнуло подозрение.

— Любопытно, — я пожала плечами. Ильдарас смерил меня взглядом с головы до ног, фыркнул и отвернулся.

Он не поверил…

— Терм, — я окликнула парня, когда он уже собрался запрыгнуть в седло.

— Что? — Камерлинец медленно повернулся в мою сторону. Во взгляде — ни тени любезности.

— Я могу попросить тебя об одной услуге?

— Говори прямо, чего ты хочешь?

Хм, неужели я так ему противна?

— Если со мной вдруг что-нибудь случится, — я добавила в голос грусти, можно было бы, конечно, пустить слезу, но после всех наших приключений он вряд ли поверил в её искренность, — прошу, передай моей матери письмо…

— Она ещё и писать умеет, — проезжавший мимо Мейхель не мог ни поприветствовать меня шпилькой.

— Мне… — я не успела ответить, как он меня перебил:

— Знаю, знаю твой папенька-ремесленник… — «Кузнец» — поправила я, но Мейхель, продолжая говорить, замечание проигнорировал, — …ещё в детстве наловчился вырезать гусиные перья так, что буквы буквально сами стали из-под них сыпаться, — он захохотал и поехал дальше.

— Давай своё письмо, — Тёрм протянул руку, — только как я смогу найти твою матушку?

— Отправь в Мирск с припиской: для вдовы кузнеца Играна. Там её всякий знает.

— Какое-то оно тяжелое, словно внутри железо вложено…

— Серебряная цепочка, батюшкой дарёная. Хочу, чтобы к матушке памятью возвратилась, — надеюсь, он на серебро не позарится? Не говорить же ему, что внутри и впрямь железное кресало лежит. Я тут подумала, раз уж всё равно и мне, и спутникам моим в случае чего от моей глупости смерть грозит, так уж лучше кремень и кресало подальше друг от друга держать. Терм в голове каравана, я к хвосту ближе, глядишь и проскочим.

— Не переживай, доставлю я твоё письмо, — говорит-то как, будто уже меня похоронил. Но ничего, я ещё их всех пережить сумею… Нам бы только из этого чёртова леса выбраться, а там… А что там? Вышегорск, убийство, плаха. Камень брошен, круги на воде расходятся, и уже никому не успокоить разволновавшиеся воды…

Чем ближе мы подъезжали к чёрной полосе застывшего в безмолвии леса, тем сильнее билось моё сердце. Я совсем не чувствовала магии, хотя точно знала, что она должна быть. Защитное кольцо — это ни сказки безумцев и ни слова выжившего из ума мага, высушенный до черноты Мертвый лес зримое тому подтверждение. Даже здесь, на расстоянии нескольких сотен метров от ближайшего дерева, земля под копытами коней превратилась в серую бесплодную пыль, изъеденную разбегающимися во все стороны трещинами. Ни единой зелёной травинки, только черные, словно обожженные огнём камни.

До Леса оставалось около сотни метров, когда все словно по команде одели защитные шлемы и обнажили оружие. Магии я так и не ощутила, но сердце сжало железным обручем. Хотелось сцепить зубы и пришпорить коня, лишь бы всё это побыстрее закончилось. Как назло чёрная стена деревьев никак не желала приближаться. Мы ехали медленно, очень медленно, словно ведший караван Терм (маг на этот раз выбрал себе место посередине, между двумя братьями) хотел отсрочить неизбежное. Наконец, ветви над нами сомкнулись, погрузив в нереальный мир полутеней. Скорее всего, я была единственной, кто въехав в лес почувствовал облегчение. Защитное кольцо было пройдено.

Обруки появились так внезапно, словно вышли из обугленных стволов окружающих тропинку деревьев. Впрочем, тропинки здесь не было, угадывалось лишь общее направление, по которому и шел караван.

— Пища, — прошелестел идущий из ниоткуда Голос.

— Пища, пища, пища — вторил ему весь окружающий лес. Многоголосое эхо, на тысячи ладов повторяло, смаковало, облизывало это короткое, шипящее, как масло на сковороде слово. Сотни ветвей и рук потянулись к нам, норовя сорвать, стащить нас с дико ржавших коней. Наши мечи неистово мелькали в воздухе, срубая призрачные руки и гибкие петли ветвей.