Павел Буркин - Вернуться из смерти

  - Как всегда, - ухмыльнулся алк. - На то, что между ног. Говорят, у Карда с этим совсем плохо, ха-ха!

  Контакт был налажен, и оба - алк и сколенец - дружно рассмеялись. Посланец короля оказался пареньком очень даже ничего - естественно, для сколенца, и притом раба, наверняка с клеймом на заднице. Алк даже милостиво протянул "начальнику" флягу с деликатесом - новомодным напитком, запущенным в оборот всё тем же мастером Михалисом. Не касаясь фляги (мало ли - вдруг алк почувствует себя "осквернённым" и затаит злобу) губами, сын кузнеца влил в рот жгучую жидкость, с усилием протолкнул её в глотку. В животе словно взорвался кувшин с порохом, на глазах выступили слёзы. Зато настроение существенно улучшилось. Алк удовлетворённо крякнул и сам сделал большой глоток - по части питья горячительных напитков он был куда крепче Баргена, да и с иномировым самогоном дело уже имел. Жизнь стала ещё прекраснее, хотя куда уж дальше...

  Придерживаясь за стены и поручни, они спустились вниз. После свежего воздуха и солнца на палубе, да глотка крепкого зелья, ароматы рабского трюма разили наповал. Особенно Баргена - парень отчётливо почувствовал тошноту. "Хорошо хоть, не завтракал ещё" - подумалось ему.

  Лучи солнца упали в приоткрытый люк, осветив бледного, грязного, исхудавшего узника. В остальном он впечатления сломленного неволей не производил: крепкие руки, уверенный, совсем не испуганный и не сломленный взгляд блестящих глаз, пальцы, вцепившиеся в цепь. В его взгляде не было ненависти - точнее, она обильно присутствовала, но не такая, как, например, у гребцов. Не отчаянная и затравленная - а спокойная, деловитая и осмысленная. И оттого на порядок опаснее. Несмотря на хмель, алк подобрался, со свистом выскользнул из ножен меч, да и сам Барген положил руку на рукоять кинжала.

  - Уберите ножик, уважаемый, - с издевательской вежливостью произнёс Моррест. - А то порежетесь ненароком, больно будет...

  Повисла пауза. Барген забеспокоился: если алк сейчас не выдержит, ему придётся выбирать между плохим и совсем плохим - то ли драться со свободным, да ещё алком, что преступление само по себе, то ли дать убить сколенца и тем разрушить замысел короля. К счастью, благоразумие возобладало. Видимо, вспомнив о том же самом, Меситор рывком вбросил меч в ножны и уселся на мешок с зерном.

  - Тебе первому больно станет, ублюдок, - будешь много болтать, башки недосчитаешься.

  - Ничего ты мне не сделаешь, дружище, - как-то даже дружелюбно произнёс Моррест. - Всё просто. Если б вам это разрешили, в Алкрифе меня бы и кончили. А раз везёте в такую даль - значит, я для чего-то нужен. И сильно нужен, раз выдернули из тюрьмы. Ничего вы мне не сделаете, ребятки. Поэтому давайте поговорим спокойно.

  - Ну, давай, - буркнул Барген. Улыбочка пленника бесила - и тот, похоже, этим наслаждался. Эвиннин прихвостень прав: пока он не сыграл свою роль, убивать его будет преждевременно. Ничего, пусть только даст королю повод прибрать Старый Энгольд к рукам! - И что же ты хочешь узнать?

  - Много чего, - тут же нашёлся с ответом Моррест. - Вот, например, ты сам - сколенец. Причём из Верхнего Сколена. По говору ясно. Но отчего-то ревностно служишь человеку, у которого руки по локоть в сколенской крови. Забавно, правда?

  - Не твоё дело, - сквозь зубы буркнул Барген. Похоже, идея пообщаться с пленником была не лучшей, он просто бесит. - И ты заблуждаешься, думая, что я куплюсь на твою болтовню.

  - Не купишься. Ты предпочитаешь продаваться, - хмыкнул Моррест. - Сколько раз тебя купили и продали твои хозяева? И сколько среди них было сколенцев?

  - Тебе-то какое дело? - тем же насмешливым тоном спросил Барген. - Для тебя и это недостижимое счастье.

  Барген помолчал. Хотелось выпалить что-нибудь оскорбительное, а лучше дать одному из надсмотрщиков команду хорошенько вздуть бунтовщика плетью. Но в голове появилась идея получше.

  - Тебе бы не оскорблять честных людей...

  - Рабов, - вставил Моррест. - Сколенских свиней. Тебя именно так называют, хотя бы за глаза... Ведь правда же, уважаемый алк?

  Моррест попал в точку, уже хотевший сбегать за кнутом алк смутился, как-то даже виновато глядя на Баргена. Хоть парень и королевский посланец, но алком надо родиться, а авторитет завоевать. Да, именно так его и называли в матросском кубрике, капитанской каюте, даже на скамьях гребцов - там, разумеется, когда не видит надсмотрщик, шёпотом и на ушко соседу.

  - Хочешь узнать, куда мы плывём, Моррест? - не выдержал Барген. - Уверен, зная это, ты не сможешь спать по ночам. От страха. А едем мы в Старый Энгольд, к королю Карду. Насколько мне известно, ты хорошенько ему нагадил, а палачи у Карда что надо, камни кричать заставят! Здорово, правда? Пора отвечать за свои грешки! Так что отдыхай тут... Пока можешь.

  Барген возмущённо развернулся на каблуках и, всё так же держась за стены, зашагал обратно. Следом, куда ловчее удерживаясь на качающихся ступенях, спешил алк. Пока пленник ещё мог его слышать, Меситор молчал, но стоило ведущему в трюм люку захлопнуться, как он напустился на сколенца. И сразу стало ясно, что пьяная откровенность - лишь маска хладнокровного, жестокого, расчётливого убийцы, которого на всякий случай - в этом Барген не сомневался - приставил к нему Амори.

  - Барген! Ты когда-нибудь думаешь, что говоришь? Какого Ирлифа ты ему это сказал? Хочешь, чтобы ублюдок смылся, когда мы войдём в Дельту?

  Барген едва сдержал усмешку. Эти свободнорожденные алки полагают, что они самые умные. Но его, сколенского мальчишку-раба, узнику пришлось выводить из себя, чтобы он выдал что-то важное. А Меситор в праведном гневе сам не заметил, как дал бывшему оружейнику знак: он хоть и поставлен надзирать за Баргеном, но в свой замысел Амори его не посвятил. Надо подумать, можно ли это использовать. А пока...

  - Точно, идём, - смущённо произнёс Барген. - Я виноват. Но это больше не повторится...

  - А если нет? Сучонок сообразительный, вдобавок, язык у него острее меча. Ты не должен там больше появляться, а надсмотрщикам скажи, чтобы выпороли его вечером.

  - А смысл?

  - Раб, пререкающийся с господином, должен быть наказан. Кому, как не тебе об этом знать.

  Спина, обильно расцветившаяся синяками и кровоподтёками, мешала уснуть. Не помогало даже мерное, убаюкивающее покачивание корабля. Но, невзирая на боль, в голове снова и снова вертелись слова мальчишки. Весёленькие сведения, если честно...

  Если сколенец сказал правду - а не похоже, что лгал, разозлился он капитально - получается, что Амори договорился о чём-то с Кардом. Договорённость настолько важна и принципиальна, что алкский король счёл возможным пожертвовать свидетелем позора последнего Императора. Что бы это могло быть?