Анна Гурова - Дракон мелового периода

– Ты с ума сошла? – невнятно спросил он. – Я же ясно сказал...

– Вот! – Я продемонстрировала укус. Джеф с хмурым видом исследовал рану: – Не было печали... Небось отходила от костра?

– Буквально на три шага...

– Кто это тебя?

– Эзергиль!

– Кто-кто?

Я вкратце рассказала, кто такая oЭзергиль. Не стала вдаваться в подробности; просто сказала, что моя подруга из мастерской реальности месяц назад ушла в чужой домен, и с тех пор ее никто не видел.

Джеф задумался, морщась от мыслительных усилий. Вид у него был, как у человека, которого среди ночи вытащили из кровати, облили ледяной водой и треснули дубиной по башке.

– Никакая это не Эзергиль. – сообщил он через полминуты. – Неужели сразу было не ясно?

– А кто?

– Раз сама не догадалась, то лучше тебе пока не знать... ради твоего же спокойствия.

– Джеф! – испугалась я. – Быстро выкладывай все, что знаешь!

Вместо ответа Джеф широко зевнул и отвернулс. Я уже достаточно познакомилась с его манерами, чтобы понять, что он мне не расскажет ничего, кроме того, что захочет рассказать сам.

– А что мне теперь делать? Сорок уколов в живот от бешенства? Или достаточно смазать йодом?

– Не вздумай! – мигом отреагировал Аясеф. – Дня два не трогай рану вообще. Понаблюдай за ней... и за собой.

– В смысле? Не будет ли заражения?

– И за этим тоже. Но главное – не меняется ли в тебе что-нибудь... мысли... желания... физиологические реакции... цвет глаз...

– Ты это серьезно?

– И как только что-нибудь заметишь, тут же приходи ко мне.

– Какого черта?!.

– От этого, возможно, будет зависеть твоя жизнь. – добил меня Джеф. – А может быть, и моя.

18. Приключения с фотографией Саши Хольгера и последствия укуса Эзергили.

Я вернулась домой уже под утро. Дверь была открыта, все спали, и моего отсутствия никто не заметил. Я тихонько прокралась на кухню, вопреки совету Джефа, смазала укус зеленкой и легла спать. Остаток ночи прошел в несвязных сновидениях, а под утро приснился настоящий кошмар – будто я стою у стола на кухне в незнакомой квартире и ем мясо. У мяса какой-то немясной, на редкость отвратительный вкус, и жуется оно очень плохо. Оно же сырое. – отмечаю я, (продолжая есть). И ем я его прямо с разделочной доски, отрезая куски от тушки. Кстати, чья это тушка? Я вижу ребра, вскрытую и очищенную от внутренностей грудную клетку, руки... Руки?! Это же человеческое мясо! (Я отрезаю и кладу в рот следующий кусочек.) Интересно, чье оно? Вот ребра, вот ключицы, вот руки и шея... а где голова? Я оглядываюсь по сторонам. Да вот она – стоит в тарелке на подоконнике и смотрит на меня мертвым взглядом. Присматриваюсь – это моя голова!

Меня перекосило от отвращения, и я проснулась. Укушенная рука распухла, ранки от зубов, несмотря на зеленку, воспалились, голова была тяжелая от недосыпа. Больше никаких перемен в своем состоянии я не заметила. Разве что завтракать не хотелось. После тошнотворного сна аппетит пропал начисто. Все еще впереди, мрачно подумала я. Зомби я уже однажды побывала, почему бы теперь не стать вампиром?

В подавленном настроении убрав в холодильник несъеденный завтрак, я позвонила Хохланду и сказала, что прийти к нему не могу, потому что заболела.

Судя по ледяному тону, Хохланд был мной крайне недоволен.

– Если не хотите у меня заниматься, почему бы не сказать об этом прямо, не тратя время на изобретение неправдоподобных предлогов? – ядовито спросил он. – И что с вами на этот раз? ударились о трамвай?

– Нет... меня укусили.

– Кто? Бешеная собака?

– Теобальд Леопольдыч, вы не подумайт ничего такого. – страдальчески продолжал я. – мне очень хочется у вас заниматься! Мне у вас так интересно...

– А по-моему, вам неймется пошарить в моих книжных шкафах.

– Вы так много знаете! Просто человек-энциклопедия...

– Только давайте без грубой лести. – Хохланд вздохнул в трубку.

– Сегодня я хотел наконец заняться с вами составлением плана занятий, даже сделал кое-какие наброски, но, чувствую, придется все отложить на неопределенный срок. Сколько вы будете лечить ваше бешенство?

– Не знаю... Ну неделю...

– А у меня через неделю начинается сессия. Я буду принимать экзамены, и времени у меня не останется совсем. Что будем делать?

Я ответила тяжким вздохом. Все мои мысли сейчас крутились вокруг укушенной руки и зловещих предупреждений Джефа.

– Тонечка, кажется, дала вам задание на лето? – некстати вспомнил Хохланд.

– Угу, «аленький цветочек». Не только мне – оно для всей мастерской. А первого сентября будут выставка и зачет.

– Цветочек, говорите... – Хохланд задумался. Я терпеливо ждала.

– Вы его, разумеется, еще не выполнили?

– Вообще-то собиралась начать в августе. Но времени даром не трачу. В оранжерею ходила, искала прототип...

– Вот и славно. Этим заданием вы сейчас и займетесь. Итак, сначала надо сформулировать концепцию. На раздумья даю три дня...

Я едва не застонала. Только аленького цветочка мне сейчас и не хватало.

– Я уже с начала июня непрерывно думаю, и мысли давно иссякли!

– Что такое «аленький цветочек» для мастера Чистого Творчества? – сердито спросил Хохланд. – Господи, это же очевидно! Неужели вы не помните, о чем мы беседовали в нашу прошлую встречу? Это живой символ совершенства, понимаемого как примирение и единство противоположностей, символ абсолютной гармонии и красоты. Воплощенный идеал, если хотите. Задумайтесь – что для вас является воплощенным идеалом? Какие черты и свойства делают его таковым? Вот вам, можно сказать, готовый план работы! Выделите эти свойства, проанализируйте их, и результаты анализа отошлете мне послезавтра по электронной почте. Все, до свидания.

Не успела я ничего сказать, как в трубке уже звучали долгие гудки.

Я положила трубку на базу, опустила подбородок на руки и невольно задумалась, временно отвлекшись от вчерашних приключений. Хохланд подкинул интересную тему. Что для меня является воплощенным идеалом? Какая-нибудь Мона Лиза? Нет, при чем тут Мона Лиза! Плевать я на нее хотела! Может, для кого-то она «символ красоты», но уж не для меня. Если бы такой вопрос задали мне пару месяцев назад я бь ответила на него без малейших колебаний: мой воплощенный идеал – это Саша Хольгер. Но чем он может мне помочь с аленьким цветочком?

Кстати, это неплохая мысль – насчет Саши Хольгера. Конечно, я его разлюбила, но менее красивым-то он от этого не стал... Откуда-то же бралось в нем это неземное обаяние, порождавшее во мне нелепые романтические чувства? Я попыталась восстановить в уме его облик, но через несколько минут вынуждена была признаться самой себе, что это не очень получается. В памяти хаотически всплывали отдельные черточки и детали – хмурый взгляд исподлобья, четкий рисунок губ, гордый профиль на фоне темного окна, бритый затылок, а единый образ как-то ускользал... «Вот бы у меня была его фотография! – неожиданно пришло в голову. – Я бы тогда спокойно предалась созерцанию и постижению духа красоты». Где-то у мамы в шкафах валялась одна фотка, на которой мы с Сашей были изображены вместе – в одной коляске – правда, было нам года по два. Для созерцания она явно не годилась. Где же раздобыть более современную Сашину фотографию?