Александр Гарин - Замок на болотах (СИ)

   Помрачневший лицом Стрех думал с минуту, затем махнул рукой. Мечи отодвинулись от разбойницы, но остались вне ножен.

   - Благодарствуй, добрый король, - Сколопендра оправила на себе доспех, отступила от все еще настороженных стражников. - Выслушай меня и ты, принцесса. Я пришла за Казимиром.

   - Видите! - кусая губки, перебила Славяна.

   - Дура ты, девка, - с сожалением произнесла Сколопендра. - Ить не любит он тебя. Как жить с таким будешь?

   - Стерпится - слюбится! - не отступалась Славяна, бросая взгляд на мрачного, точно туча, Казимира. - Он пришел за мной...

   - Он пришел, - перебила Каля, - потому как спешим мы кратчайшим путем в земли отца его! Я вызвалась проводить комеса через Выжью Сечь, и это я привела его к замку. К тебе, Стрех, взываю: отпусти нас с миром. Не проливай крови лесных существ, позволь вернуться рыцарю Казимиру в родную вотчину. Война идет, король, - прибавила Каля уже немного тише, - большая война между людьми. Казимиру надо быть со своими воинами, кто, как не ты, можешь это понять? Отпусти нас с миром, Стрех, и не будет вражды ни между нами, ни между тобой и дриадами!

   Слушая речи "грязной девки" Славяна переводила гневный и нетерпеливый взор с нее на задумчиво-сурового отца. Затем, словно вспомнив, у кого она может просить защиты, бросилась к ногам матери.

   - Матушка! Клянусь, этот рыцарь мне дороже всех на свете! Я... я убью себя, если он не станет мне мужем!

   Королева ахнула, прикрывая рот рукой. По рядам придворных пронесся ропот.

   - Мы не допустим этого, дитя мое, - твердо пообещала Радовида, отнимая ладонь. - Скажи, благородный Казимир, - обратилась она к помалкивающему комесу. - Если не любовь влекла тебя в наш замок, и не желаешь ты жениться на моей дочери, отчего не прошел ты мимо? Неужели ты не знал о силе проклятия, наложенного на всех нас? И о том, что лишь чистый душой отважный рыцарь, всем сердцем более всего на свете желающий соединиться с заколдованной королевной, мог ее разбудить? Ты не желаешь жениться на Славяне, это понятно всем, но ты разбудил ее. Почему не подумал ты о том, что теперь ты - самой судьбой наречен быть ей мужем? Зачем позоришь ты мою дочь и свои имена?

   Слушая рассудительные и спокойные речи королевы, Казимир все более краснел. Время от времени он поглядывал на Калю, которая, в первый раз поймав его взгляд, далее скромно опустила глаза в пол, разглядывая укрывавшую его мозаику.

   Радовида умолкла. Все взгляды устремились на него. Казимир поднял голову и твердо взглянул ей в глаза.

   - Ни один благородный рыцарь не оставит даму в беде, - проговорил он так, чтобы слышали все. - Не мог я пройти мимо, зная, что многие века в замке спит девица, которую способен разбудить один лишь поцелуй. Но не могу я жениться сейчас, не исполнив обета моего, о котором говорил вчера. И в помощи не могу отказать королю моему, Болеславу Златоусту. Проводница моя права, быть большой войне и земли наши, твои да мои, благородный король, аккурат на пути вражьего войска. Нужен я в своем замке, не сегодня-завтра нужен. И разум мой должен быть светел, свободен от тоски любовной по девице, пусть даже это будет королевна. Да и... прости, любезная принцесса, - он склонил голову в стороны Славяны. - Не пара я тебе. Уж ты мне поверь.

   Стрех мрачнел лицом, слушая разговоры Казимира. Рыцарь, чьи владения соседствовали с его землями, пришелся и ему по нраву. Родовитости было ему не занимать, как, впрочем, и богатства - король помнил, что много веков назад соседние земли славились хорошей торговлей и плодородием. Да и сам комес был еще молод, неглуп и хорош собой. Хотя отчего-то не по нраву пришлась ему Славяна, да так, что невольный гость даже пытался бежать ночью через окно - только бы не быть женату на ней. С чего бы это? Неужто его сердце занято другой? Только так и можно было толковать странное поведение соседа - ведь дочка также родовита, богата и красива, а характер ее муж мог окоротить. Была бы охота.

   Охоты не было. И это огорчало немолодого короля. Именно такого мужа он желал бы для Славяны.

   - Я не вижу причины, почему бы ты не мог жениться на моей дочери, - король, наконец, разомкнул уста, вынося свое решение. - Нет у тебя любовного томления по ней, и разум твой не затуманится. Земля наша рядом лежит, не будет беды, когда после смерти моей объединишь ты все под своим началом. А до того - быть мне вассалом твоим, как и было говорено меж тобой да Славяной сначально. Дочь моя права - стерпится-слюбится. Как много дворян живут по любви? А если не женишься ты - великий позор навлечешь на нее и на всех нас. Или к проводнице своей, этой дерзкой дриаде, питаешь ты нежные чувства? С чего бы она защищала тебя, если это не так? Какое ей дело до свадьбы твоей? Чем ей помешает жена твоя, комес?

   Сколопендра в сердцах сплюнула на пол.

   - Спаси и охрани, - буркнула разбойница, косясь на Казимира. - Комесу нашему я поперек горла как рыбья кость. Моя здесь вина, Стрех. О вас ведь, почитай, четыре столетия сказки да легенды складывают. И про крестную с её смертельным подарком, и про сон колдовской - всё знают. Не думала я токмо, что пуще всего захочется вам комеса привязать к Сечи. Оттого и против.

   Королева смерила ее взглядом. Властвующая женщина вновь приготовилась заговорить, но тут руку поднял Казимир, впервые попросив слова сам.

   - Благородный король, - медленно, словно делая над собой усилие, обратился он к Стреху. - Мы можем еще долго воду в ступе тут толочь, а можете прямо сейчас насильно обручить меня с дочерью вашей. Только счастья это не принесет ни ей, ни мне. Дозволь сказать тебе два слова, но так, чтобы кроме тебя, более их никто не слышал.

   Король и королева переглянулись. Стрех мрачно кивнул.

   - Отойдем к окну, благородный комес, - процедил он, поднимаясь.

   Придворные расступились, давая им дорогу. Король, а следом Казимир направились к большому узорчатому окну, рядом с которым не было ни стражи, ни прочих. В недоумении глазел люд на то, как заезжий рыцарь, метнув взгляд обжигавших, как уголья, глаз в их сторону, склонился к самому уху короля и о чем-то быстро заговорил. От услышанного лицо Стреха сперва заинтересованно вытянулось, а затем замерло в выражении изумленного страха. Под конец он даже отпрянул от говорящего рыцаря, и жестом заставил того умолкнуть. Слов Казимира не слышал никто, зато до всеобщего слуха ясно донесся гневный голос короля.