Илья Новак - Битва Деревьев

— Амаргена отправляли к корабельщикам, чтобы они присоединились к войску? Что они ответили?

— Он не достиг Селадона, — сказала амазонка. — Даже до Абиата не дошел. Шестеро из его отряда пропали. Мракобестии появились вдоль всего побережья и движутся к Селадону, убивая на пути всех живых. Амарген сказал: за то время, пока он возвращался, они уже должны были достигнуть пролива. Корабельщиков больше нет, кроме тех немногих, кто давно уплыл на острова Троицы. Мы…

— Почему не видно ни одного друида? — перебил Эльхант.

И вновь глаза Ланы сердито блеснули, но тут же погасли. Она уже почти привыкла к той манере, в какой агач вел беседы, к его сосредоточенности и легкой отстраненности… не просто привыкла — смирилась с этим.

— Сыны омелы ушли. Я слышала от солдат. Еще когда мы были в Твердокамне, появился филид, слуга оллама, что-то сказал им — все, кто сопровождал войско и лечил раненых, исчезли посреди ночи.

— Исчезли?

— Ты же знаешь… друиды умеют пропадать и появляться где-то совсем в другом месте, и никто не знает как.

— Бросили войско.

— Да… Нет. То есть, конечно, бросили, но не просто так. Мы думаем, оллам велел всем собраться в Корневище Тар-Нат-Вог. Ведь скоро праздник Map Ани, к тому же им надо устроить совет — что делать теперь, как справиться с мертвоживыми? Где ты был? Что случилось в лесу и почему ты вылез из-под земли?

— Праздник!

Лана, глядевшая себе под ноги, с удивлением подняла голову: Эльхант воскликнул это почти с яростью.

— Они ушли праздновать и совещаться… Ты знаешь, сколько длится Map Ани? Я должен рассказать друидам все, что увидел, но они… Семь ночей! И сколько раненых погибнет за это время, не получив помощи? Даже саилы не так сведущи во врачевании, как седобородые, — но друидам безразличны наши смерти!

— Что ты говоришь? — изумилась амазонка. — Ведь они — сыны омелы! Внуки Артара, лучшие на Древе, укрепляющие его собой! Как ты можешь судить их, как вообще можешь хоть что-то знать о путях, которые они избирают? Они спасут нас, на них вся надежда! Да ты… ты, агач!.. — Она замолчала, когда Септанта отмахнулся, и поняла, что большую часть тирады он пропустил мимо ушей.

Впереди слева появилась Поэми. Не то из-за амазонки, не то по другой причине, но фея не подлетала близко, паря позади костра, вокруг которого сидели воины, и глядела в сторону идущих к шатру воеводы. Эльхант поднял руку, приветствуя ее, и громко произнес:

— Благодарю!

Поэми улыбнулась, кивнула в ответ. С трепещущих крыльев посыпались теплые розовые листья.

— Не входи в шатер, — еще раз предостерегла Лана, понимая, что говорит зря. Септанта лишь пожал плечами под драным плащом, полы которого стелились по траве.

У входа сидели двое низкорослых доиров-охранников. Они встали, подняв короткие топоры, и амазонка сказала:

— Воевода у себя? Мы должны поговорить с ним.

Один из доиров, отведя меховую шкуру, заглянул в шатер.

— Лана пришла и тот кедр с юга, — донесся его приглушенный голос.

Эльхант стоял, запахнувшись в плащ, стараясь не поворачивать головы — когда он делал это, все вокруг начинало плыть, и звон, с самого пробуждения у костра звучащий в ушах, становился громче. Он еще не оправился после подземных приключений, ему следовало послушаться Ирму, хорошо выспаться, затем плотно поесть — и только потом идти на встречу с воеводой. Но агач спешил поведать Монфору все, что узнал и о чем догадался, описать увиденное в подземельях. Из шатра донеслось ворчание, дойр буркнул: «Идите», после чего не сел вновь на траву, но остался стоять, покачивая топором.

Кучек застыл у распахнутого сундука, с края которого свешивалась белоснежная меховая куртка. Монфор, полулежащий на шкурах, расстеленных напротив входа, приподнялся на локте, хмурясь, тяжело сел. Воевода был бос, одет в широкие штаны и расстегнутую рубаху, на руках и груди его под белыми волосами виднелись темно-синие узоры татуры.

— И где ты шлялся, агач? — негромко спросил он.

— Я был в подземельях, — начал Эльхант, останавливаясь посреди шатра. Лана присела на корточки рядом с отцом. — Там…

— В подземельях! — Воевода провел ладонью по бритой голове, и мохнатые седые брови его сошлись над переносицей. — И кто велел тебе соваться туда?

— Никто, так вышло случайно. Под землей…

— Ты вообще понимаешь приказы? Ты… дикарь! Видит Артар, я не делаю различия между дойрами, саилами, агачами или питшами! Но ты — так и не понял, что натворил? Был приказ: идти навстречу войску. Почему вместо этого вы остались в Твердокамне? Почему ты, пришлый с юга, едва знающий, как обстоят дела здесь, за Горой Мира, своей волей решаешь, как поступить? Из-за тебя погибли те, кого мертвоживые убили ночью в Твердокамне! Если бы орки…

Гневный рокот слов воеводы катился по шатру, проникая наружу, где сидящие и лежащие вокруг костров эльфы замолкали, переглядываясь. Эльхант в это время смотрел на шкуры над головами Монфора и Ланы, на сундук и белую меховую куртку, на Кучека. Глаза-дыры и широкое глиняное лицо с едва обозначенными чертами не выражали ничего, но, когда голова Септанты повернулась к нему, голем едва заметно кивнул и шевельнул короткой рукой. Эльхант кивнул в ответ, тут как раз Монфор закончил свой монолог, и агач продолжил:

— Под землей большой тракт, прямой. Я думаю, тянется очень далеко. И глубоко — он наклонный. По нему передвигаются обозы с оружием и костями. Наверняка есть и другие дороги. Я даже видел лавку с мертвоживой оркицей за прилавком… У мракобестий своя страна там, они могут выводить отряды наверх где угодно. Все это я должен рассказать друидам. Побыстрее. И еще…

— Да ты не слушал меня! — Монфор вскочил, сжимая крупные кулаки, напоминающие две высветленные солнцем известняковые булыги.

— И еще, — повысил голос Септанта. — Я видел, как мертвоживой шаман попытался оживить кости. Они стали срастаться, останки от разных… От многоножки, гноллей, зеленокожих, детей деревьев. А рядом лежало тело железнодеревщика. Все эти сражения бессмысленны…

— Молчать! — взревел воевода. — Предатель… надо было послушать Амаргена и казнить тебя еще там, под Аргосом!

Кажется, впервые Септанта обратил внимание на то, что говорит Монфор. Он наконец прямо взглянул на него, чуть нахмурившись, будто повторяя про себя последние слова воеводы, и попытался заговорить, но не успел.

— Не выполнив мой приказ, агач, приказ того, кому решил подчиняться, когда стал дуксом того отряда, — ты потерял свою честь!

Лана, все это время неподвижно сидящая на корточках, удивленно моргнула, увидев, как Эльхант несильно топнул ногой: впервые она заметила за ним подобный жест, показывающий нетерпение, почти раздражение.