Светлана Прокопчик - КРЕСТ

Притворство давалось Фриде поразительно легко. Эрик не утомлял ее ухаживаниями, хотя на редких вечерах, которые он удостаивал присутствием, всегда глазел издалека. Танцевать после первого бала не приглашал: когда играла музыка, он обычно вел степенные беседы со старшими, не спеша отдаться веселью, подобно другим молодым людям. По общему мнению, Эрик Хайрегард по уши влюбился в нее, пусть Фрида и не понимала, что именно дало основания так полагать. Он казался равнодушным.

Он интриговал многих, и никого не отпугивал его ужасный взгляд. Девушки находили Эрика оригинальным и загадочным, большинство склонялось к мысли, что он на удивление красив. Черные волосы на Валаде вовсе не считались пороком. Фриде, конечно, льстило, что самый популярный юноша мечтает только о ней, но выходить за него замуж она хотела меньше всего на свете. Даже смерть в списке бед шла после супружества с князем.

Зато с Оттаром она отводила душу. Они давно перешли на "ты", у них состоялось несколько тайных свиданий. Оттар был в точности таким, каким Фрида видела будущего мужа, не отличался от грез ни единой черточкой. И пусть в нем не было ничего загадочного или интригующего, зато рядом с таким сильным и смелым человеком — о его победах на дуэлях слагали легенды — Фрида чувствовала себя в безопасности. И, конечно, в отличие от Эрика, он каждым жестом выдавал, что обожает ее…

…Она позавтракала в постели — какая прелесть этот городской обычай! Дома ей приходилось вставать с рассветом, умываться ледяной водой, спускаться в не протопленную по утрам залу. И перед трапезой обязательно слушать капеллана, зевая и дрожа от холода. А в Сарграде Фрида просыпалась когда хотела. Ей подавали легкий завтрак, после которого она погружалась в бронзовую ванну, наполненную горячей душистой водой. Потом ее ждал утренний туалет и второй завтрак, в теплой уютной столовой. А домашние проповеди здесь не слушали, здесь ходили в кафедральный собор. Ах, она хотела бы всю жизнь прожить в городе!

Откушав, Фрида принялась выбирать платье, которым вечером поразит подруг и поклонников. Пожалуй, алое? С рубинами? Раньше ей казалось, что алый к лицу только злодейкам, но вкусы ее переменились. Фрида любовно разглаживала мягкие шелковые складки и думала, что алый цвет прекрасно оттенит ее золотистые локоны. И никто не сможет отвести от нее взгляда, если она явится в столь ярком наряде.

Глянула в окно — и прилипла к стеклу: у крыльца остановилась карета с гербом Хайрегардов: на сизом поле золотой орел в короне и с двумя розами в лапах — белой и черной. Роскошный у них герб, вздохнула Фрида, не сравнить с двумя золотыми рыбками на лазурном щите, красовавшемся над воротами замка Брадо. Даже герб Горлардов, настоящий рыцарский герб с кабаньей головой, не мог тягаться с коронованным орлом. Про этот символ, нехарактерный для аллантской златирии, Фрида выслушала уже несколько сказок. Кто-то говорил, будто бы гордая птица — древний покровитель Валада. Еще утверждали, что орла Хайрегарды взяли на щит, уже когда воевали с Эстиварами. Фрида набралась смелости и расспросила герцогиню Ингрид, в девичестве Хайрегард. Женщина мягко улыбнулась и ответила: "Золотой Орел — это область в Западном Бернаре. Там жил Хирос в бытность свою Царем Мира, там погиб Юлай Валенсар. А потом эта область принадлежала Рерику Хайрегарду, нашему прародителю. Впоследствии он поменял ее на Трою, которой владел тогда канцлер Румалата, и захватил соседние Черевицу и Хрустальный Браслет. Так мы и стали румальскими принцами, — засмеялась Ингрид. — Наш герб — это герб Трои-Черевицы, а не Валада, мы приняли его перед самой войной с Эстиварами. Оттого-то наша "птичка" и коронована, что мы — румальские принцы. А клановым символом Хайрегардов всегда была черная роза, которую сейчас орел держит в левой лапе". "А белая?" — спросила Фрида. "О, белая нам досталась в наследство от Валенсаров. Когда они уходили, то оставили ее нам, потому что мы приходились им ближайшей родней". Фрида пожалела, что у клана Хайрегард история столь же, если не более, романтична, сколь и у Горлардов. Ей бы хотелось, чтобы Хайрегарды на фоне рода Оттара казались никчемными.

Из кареты выступили Ругерт и Эрик, направились в дом.

Фрида присела на стул, немало озадаченная. Что бы это значило? Ругерт был частым гостем, но он приходил пешком и никогда не брал с собой сына. Зачем потребовалась карета? И почему князья явились вдвоем? Изнемогать от любопытства пришлось недолго: прибежала горничная, которую Фрида еще в имении научила подслушивать беседы родителей. Девка сияла от радости:

— Госпожа, князь просил вашей руки!

Сначала Фрида удивилась: как же так, Эрик ни разу не намекнул о своих намерениях. Если бы не сплетни, ее поразили бы такие известия. Мог бы, как полагается в романах, признаться ей в любви, испросить ее согласия, и лишь после того прислать сватов. А он сразу пошел к отцу.

Потом Фрида рассердилась. Конечно, что удивительного — ему ведь далеко до рыцаря. Чего ожидать от мужлана, сына служанки? Ну, ничего, она покажет выскочке кузькину мать, когда отец спросит ее мнения. Как этот негодяй, этот подкидыш посмел думать о женитьбе на ней?!

Горничная переминалась с ноги на ногу: ей не терпелось выпалить подробности.

— Что еще? — сухо осведомилась Фрида.

— Ваш отец очень обрадовался, госпожа. Сказал, что согласен, и это дело решенное. О, госпожа, вы станете хозяйкой Найнора!

— Что-о?!

Фрида не поверила своим ушам. Неужели отец отдал ее ублюдку? Без ее согласия?! Вне себя от гнева, кинулась прочь из комнаты.

Она влетела в кабинет без стука, разъяренная бесцеремонностью родителя. Старики восседали в креслах у камина, Эрик стоял у окна. Беседа прекратилась, едва Фрида перешагнула порог.

— Вот и хорошо, доченька, что ты пришла сама. Я собирался послать за тобой, — заметил отец. — Поди сюда и дай мне руку.

— Что? Батюшка, что происходит? — глаза Фриды против воли наполнились слезами.

Отец крепко взял ее за руку, повернулся к Эрику:

— Я счастлив отдать вам мою единственную дочь.

Как зачарованная, она стояла, смотрела… Эрик шагнул к ней, но, едва коснулся холодных пальцев, как Фрида очнулась. Вырвала руку и для надежности спрятала за спину.

— Нет! Никогда! — выкрикнула она. — Нет, я не выйду за вас! Батюшка, ведь ты не отдашь меня ему?

— Что ты несешь? — нахмурился отец, неуверенно посмотрел на жениха. — Не обращайте внимания. Моя дочь росла в поместье, не видя мужчин, и немного дикая. Она боится не только вас — любого. К свадьбе успокоится, и вы получите послушную жену.

Жестокие слова, которые она никак не ожидала услышать от отца, переполнили чашу терпения. Жалость к несчастному подкидышу, которого заставили притворяться княжичем, испарилась, осталось только отвращение. Вперив в ненавистного жениха яростный взгляд, Фрида медленно отступала к двери: