Морин Джонсон - Имя Звезды

У Джазы скоро развилась новая потребность — следить за тем, как Бу учится, и докладывать мне все подробности. Дни становились короче. Воздух делался холоднее, подмораживало, а мои познания в области академических талантов Бу Чодари росли в геометрической прогрессии.

— Она хотя бы взялась за сочинение, которое вам задали по литературе? — спросила меня Джаза за завтраком ровно через три недели после появления Бу.

Бу к завтраку, как правило, не вставала. А так все время ходила за мной хвостом.

— Понятия не имею, — ответила я, отхлебывая тепловатого сока. — Я и сама за него еще не бралась.

— Чего-то я ее не понимаю, — сказала Джаза. — Она даже никаких книг с собой не привезла. Почти не учится. Почти. А ведь пропустила целый месяц. И почему она постоянно ходит с двумя телефонами? Кому нужны два телефона?

Я продолжала жевать свой завтрак, состоявший из одних сосисок, и дожидалась, пока Джаза выпустит пар.

— А вот ты ей нравишься, — добавила Джаза. — Вечно куда ты, туда и она.

— Мы ходим на одни и те же занятия.

— Опять обсуждаете свою соседку? — встрял, подходя, Джером. Эта тема всплыла за завтраком далеко не впервые.

— Я на сегодня закончила, — отозвалась Джаза.

Джером принялся свирепо раздирать на куски яичницу. Мне страшно нравилось смотреть, как он ест. Стремительностью и напором его подход к приему пищи напоминал хорошо организованную военную кампанию. Он не ел завтрак, он его побеждал.

— А у нас новость, — сказал он. — Кто-то пожертвовал кругленькую сумму на праздник в день Гая Фокса. Из школы нас не выпустят, решили устроить что-нибудь здесь.

— А что такое день Гая Фокса? — поинтересовалась я.

— Покуда жив я буду, вовеки не забуду о пятом ноября? — произнес Джером с вопросительной интонацией.

— Сдаюсь, — ответила я. — Объясните хоть, в чем суть.

Джаза вздохнула, сожалея о смене темы, и принялась объяснять:

— День Гая Фокса отмечают в память о пятом ноября тысяча шестьсот пятого года. Группа заговорщиков с Гаем Фоксом во главе решила взорвать парламент, это называется Пороховой заговор. Но у них ничего не вышло, и всех их казнили. Поэтому пятого ноября мы жжем что ни попадя.

— А также взрываем, — добавил Джером, бросая вилку на стол. — Фейерверк — очень важная часть праздника. Ну, как бы то ни было, у нас будет маскарад. Этакий запоздалый Хеллоуин. Готовьте наряды

— Какие еще наряды? — не поняла я.

— Карнавальные костюмы, — пояснила Джаза.

Да, в то утро мне суждено было выставить себя полной американской тупицей. Такое случалось, время от времени.

— Восьмое число, четверг, — день последнего убийства, совершенного Потрошителем. Так что день Гая Фокса решено отпраздновать заранее, в пятницу на предыдущей неделе, а потом нас запрут, пока вся эта история с Потрошителем не закончится. Надеюсь, ты любишь сидеть взаперти, потому что мы будем сидеть всю неделю.

— Мне все равно, — сказала Джаза, — это же не навсегда.

— Кто знает, — хмыкнул Джером. — Может, этот Потрошитель так просто не остановится. С какой бы радости? Может, он решил переплюнуть прежнего Потрошителя.

Джаза покачала головой и пошла налить себе еще чая.

— А если так и будет? — спросила я Джерома. — Что тогда?

— Ну, тогда у полиции не будет ни малейшего понятия, когда и где он совершит следующее убийство и сколько всего он их совершит, так что все будут каждый день дрожать от страха. Мне кажется, восьмого ноября можно особо не бояться — страшнее то, что будет после. Тогда и начнется самое ужасное.

— По-моему, ты просто сбрендил на почве заговоров, — заметила я.

— Согласен.

Мы с Джеромом дошли до той стадии отношений, когда я уже могла говорить подобные вещи. Да я и не слишком преувеличила. Я отщипнула кусок пончика и запустила в него. Он уже подчистил тарелку, и ему кидаться было нечем, тогда он смял салфетку и запустил мне в голову. Шарлотта, сидевшая в конце стола, бросила на нас укоризненный взгляд.

— И не заставляй меня испытывать на тебе мою силу, — сказал он тихо.

— Поглядим, как у тебя это получится.

Я метнула кусок пончика над самой столешницей, прямо в его начальственный галстук.

— Джером… — проговорила Шарлотта.

— Ну? — отозвался он, не поднимая на нее глаз.

— Ты же знаешь, что так нельзя.

— Я много чего знаю, Шарлотта.

Он повернулся, послал ей улыбку, потом глянул на меня и передернулся. Было в этом нечто привлекательно-зловещее. Я вспомнила, что Шарлотта и Эндрю раньше встречались. А Эндрю с Джеромом лучшие друзья. Джером, надо думать, знал очень и очень многое. Шарлотта попросту отвернулась, словно разом забыв об этом эпизоде.

— Ладно, — сказала я совсем тихо, — испытывай, я, и общем-то, не возражаю.

Такого откровенного заявления я еще никогда не делала. Ждала, какова будет реакция. Джером смотрел в тарелку, и улыбка все не таяла у него на лице.

— Что там у вас такое? — поинтересовалась Джаза, ставя на стол кружку с чаем и перекидывая ногу через скамью.

— А мы тут доводим Шарлотту, — сообщила я.

— Наконец-то, — сказала Джаза полушепотом, — у Джерома появилось хоть одно хобби, которое по душе и мне. Валяйте дальше.

Помимо моей собственной воли Джазины замечания что-то стронули у меня в голове. И когда в тот же день, в перерыве между занятиями, мы с Бу сидели в библиотеке, я принялась за ней наблюдать. Мы устроились на противоположных сторонах стола, стоявшего в углу, наши ноутбуки соприкасались крышками. Я пыталась выжать из себя вышеупомянутое сочинение. Это было первое мое серьезное задание по литературе — семь-десять страниц текста об одном из прочитанных нами произведений, на выбор. Я остановилась на дневнике Сэмюэля Пипса, по большей части потому, что в нем я хоть что-то поняла. Бу сидела за компьютером, но читала какой-то чат. Мне было видно, потому что ее экран отражался в оконном стекле.

— Ты чем занимаешься? — спросила я негромко.

— Чего-чего? — переспросила она, вытаскивая наушники из ушей.

— Ты чем занимаешься?

— A-а… так, читаю.

— А на какую тему ты будешь писать сочинение?

— Пока не знаю, — ответила она, зевнув.

Я поняла, что дело дохлое, и пошла за книгой. Бу увязалась следом, причем таращилась на книги так, будто они были какими-то немыслимыми изобретениями из другого мира. На пути к разделу критики я обнаружила Алистера — он валялся посреди прохода и читал. Книга лежала перед ним на полу, он вяло перелистывал одной рукой страницы.

— Привет, — сказала я, включая свет.