Тимур Туров - Ядовитая кровь

– Классная штука, – оценил Капустян. – Я не знал, как ее нести, а врач сказал, что можно хоть в кармане, хоть ногой пинать. Умеют же делать некоторые.

– Умеют, – согласился Влад.

– А еще к вам пытался сюда прийти этот... – Капустян неопределенно помахал рукой. – Тот, с кем вы в аварию попали.

– Серый?

– Почему серый? Нормальный. Приблатненный, но нормальный.

– Это у него погремуха такая, Серый. А так – уважаемый человек, Сергей Леонтьевич Салунский, предприниматель, даже где-то филантроп и меценат. Ты о Шкворне слышал, летеха?

– О Шкворне?.. – переспросил Капустян и задумался; он очень серьезно относился к заданным вопросам и всегда тщательно обдумывал свои ответы. – Это который...

– Это который один из самых крутых пацанов нашего славного города. Шкворень – это, опять-таки, погоняло, а зовут его Никита Петрович Марченко. Слышал о нем?

– Слышал. Это его кабак на выезде...

– И на выезде, и в центре, и не только кабак. Девочки, наркота, рэкет, вымогательство... И так далее и тому подобное. Так вот, Серый – его правая рука. Ударная, так сказать, конечность. И он пытался сюда прийти? – Влад вернулся к дивану и сел.

Этот забавный лейтенант решительно ему нравился. Похоже, Капустян не совсем понимал, в каком мире живет и кого в этом мире можно останавливать на пороге, а кого нельзя. Не стоит.

– Он не сам в дверь ломился, прислал такого крупного парня, – Капустян развел руки, словно рыбак, демонстрирующий размер сорвавшейся рыбы.

– Кроху, что ли? А ты?

– А я его не пустил.

– А он?

– А он попытался пройти.

– А ты?

– А я не пустил.

– Он же крупный?

– Но неустойчивый, – вздохнул Капустян. – Кто ж за руки хватает при столкновении?

– А он схватил?

– За правую. Я чуть провернул, перехватил, потом перевел к локтю...

– Результат?

– Он упал. И рука, кажется, это...

– Сломал? – весело спросил Влад.

Ну, не везет, похоже, Крохе в последнее время. То контузия, то конфузия.

– Не знаю. Что-то хрустнуло, я отпустил сразу. Он упал, я закрыл дверь. Потом Серый позвонил на ваш телефон, на городской, сказал, что не обижается, и что когда вы проснетесь, чтобы позвонили.

– Обязательно, – кивнул Влад, – как только, так сразу. Где у нас телефон?

– На полу, возле дивана.

– Сам знаю. – Влад взял аппарат с пола, набрал номер мобильника Серого.

Было бы здорово разбудить гада, поднять из постели. Или еще лучше – с какой-нибудь его очередной красотки.

Но Серый ответил почти сразу, замешкался всего на пару секунд:

– Проснулся?

– Проснулся. Ты хотел меня услышать.

– Хотел. Извиниться хотел и...

– Обойдусь.

– И спасибо сказать. Ты ж меня вроде как спас. Если бы не ты, то все бы всмятку. И ты, и я, и Стасик...

– И снова скажу: обойдусь я без твоих благодарностей. Ты лучше своего Стасика к врачу отправь. С чего это он за рулем засыпает, засранец? Не знаю, как ты, но я жить привык. И собираюсь это делать еще лет пятьдесят, как минимум. И на твоих поминках выпить.

– Обязательно включу этот пункт в свое завещание, – сказал Серый. – Всенепременно. А пока будем считать, что я тебе торчу жизнь.

– Типа, не будешь с первого раза мочить, если что?

– Типа. Ты как себя чувствуешь?

– Нормально. Современная медицина, оказывается, способна творить чудеса. Не знал?

– Я редко с лепилами общаюсь. Тебе тоже не советую к этому делу привыкать. А то вон Кроха...

– Мне уже рассказали, – засмеялся Влад, покосившись на Капустяна. – Сильно извиняются, просят прощения и говорят, что не специально.

– Это Кроха как раз понял. Вышел с вывихнутой рукой, ссадиной на роже и с глазами с блюдце. Он же, говорит, меня случайно уронил. Ни я, говорит, ни он ни хрена не поняли. Сказал, что с удовольствием выпил бы с твоим парнем. А это для Крохи, сам знаешь, высшая степень.

– Еще что-то? – спросил Влад.

– До завтра терпит, в принципе. – Серый помолчал, вздохнул и добавил: – Я на всякий случай видеозапись сегодняшнюю просмотрел с площадки перед СИЗО, с внешних камер...

Влад решил не перебивать.

– Ты слышишь меня?

– Слышу.

– Так вот, мой Стасик не виноват, кажется. Там был тот самый урод, которого мы ищем. Подходил почти к проходной, потом спустился к дороге. Там камера уже не берет, но я так думаю...

– А ты не думай, – посоветовал Влад. – От этого голова болит, понимаешь. Уголовникам вообще не стоит напрягать мозги, Серый.

– Ты не понял, Владик, – голос Серого стал неприятно сладким. – Он же убить хотел. Меня или тебя.

– Или Стасика твоего.

– Не смешно шутишь, капитан. Не въехал, что ли? Ты вечером занялся его поисками, а утром он уже засаду устраивает. Сечешь?

– И опять скажу – не напрягайся. Как это он нас убивать собрался? Водителя загипнотизировал? Зачем? У него же, если тебе верить, такие пули, что машину навылет пробить – пустяк. Пару раз выстрелить – и все, при его меткости. Мог даже просто подождать, пока мы из машины выйдем, и потом уже стрелять. Бах, бах и мы точно знаем, по чью душу он пришел. По светлую, ангельскую душу мента, или по загаженную душонку Серого. Я полагаю, что по твою. Ты сам сказал, что я только вечером за дело взялся, а ты по этому поводу вон уже сколько суетился, нет? Можешь не отвечать, мне надоело болтать с тобой по ночам. Утром звякни, и если у меня будет настроение – поговорим. Это если твой маньяк тебя за ночь не пристрелит. Или по стене не размажет. Или сердце не вырвет, или...

– Вот в том-то и дело, – мрачно и серьезно сказал Серый. – Я уже вон сколько времени этим занимаюсь и ничего, а ты только взялся и уже результаты. Так что я голову поберегу, думать не стану, а ты – прикинь. Завтра это перетрем.

Влад задумчиво посмотрел на телефонную трубку в своей руке.

Правильно говорит Серый. Молодец, знает, как достучаться до сердца одинокого капитана милиции. Припугнуть болезного, пусть начнет искать супостата из личных побуждений. Из чувства самосохранения. Как правильно говорил дедушка Фрейд...

Влад бросил трубку на телефонный аппарат.

Вот спрашивается, какого хрена конкретный пацан звонит пострадавшему менту среди ночи, старается его напугать всякой ерундой? Утром не мог всего рассказать? Чего ж он так суетится, бедняга?

Телефон снова оглушительно задребезжал.

– Да? – сказал Влад в трубку.

– Я за беспокойство извиниться хотел, – сообщил Серый, – что, типа, среди ночи разбудил. Спокойной ночи, Владик.

Короткие гудки.

Некоторые удивлялись, отчего у Гетьмана такой старый телефон, здоровенный, угловатый, тяжеленный. Такие, наверное, стояли в тридцатые годы в присутственных местах, по нему вполне могли отдавать приказы о чистках и репрессиях.

Владу нравилась эта махина именно своей нездешностью. Не хлипкая штучка из хрупкой пластмассы, не новодел из красного дерева под старину, а такой вот заслуженный монстр с бронебойным дребезжащим звонком, способным поднять любого.