Юлия Фирсанова - Точное попадание

— Да? — Я нарочито скептически выгнула бровь, гадая, чего это эльф, анестезию просить будет?

— Ты не процарапаешь, а вырежешь на мне эти знаки так крупно, как только возможно, магева, — чуть охрипшим голосом (этакая сексуальная хрипотца очень шла князю) мужественно уточнил Аглаэль.

— Гм, это, конечно, надежнее, но что, если ты истечешь кровью прежде, чем я закончу первую рунную комбинацию и смогу заняться второй, исцеляющей травму? — опасливо уточнила я, гадая, а не собирается ли загадочный эльф с моей помощью сделать себе эвтаназию? Вдруг ему жить надоело или какая любовь несчастная загрызла?

— Не опасайся, — чуть печально улыбнулся юноша, завершив сеанс вынужденного стриптиза на самом интересном месте, то есть обнажившись аккурат до пояса, причем в верхней части. — Я не маг, но одарен некоторой властью над всем живым, мне под силу не позволить жизненным сокам погибельно истечь из собственного тела. Накладывай чары, магева.

— Ну раз ты настаиваешь. — Я пожала плечами и вытащила из сумки ножик. Аглаэль довольно улыбнулся и выкрикнул что-то по направлению занавески из колокольчиков.

Я снова не различила в мелодичной трели ни слова, однако совершенно неожиданно оказалось, что мне понятен смысл речи. Князь просил охрану удалиться и караулить снаружи. С чего бы это — такой талант к языкам? С подозрением посмотрела на кулон друга народов. Уж не ему ли, извлеченному из земли и заработавшему в полную силу, обязана новоявленным лингвистическим дарованием? Впрочем, сейчас это было неважно. Князь уже опустился на ковер, грациозно раскинул руки и глядел на меня приглашающе. Страха в его грозовых глазах не было абсолютно, только какое-то тщательно скрываемое лихорадочное возбуждение. М-да, если бы мне живот резьбой без общего наркоза украшать собирались, я бы такой спокойной не была и добром в руки хирургов-садистов не далась бы. Все-таки эльфы странный народ, хоть и чертовски красивый, вон как элегантно раскинулся, будто и не сам лег, а целая команда с режиссером во главе укладывала битый час для съемок в эротическом журнале. И почему я не художник, такое полотно можно было бы наваять, или уж, на худой конец, почему я без фотоаппарата, снимки любое издание с руками оторвало бы.

— Где будем делать руны? — опустившись на колени перед телом, с показной деловитостью осведомилась я, словно портной, уточняющий у клиента последние детали перед выполнением заказа. — Грудь или живот? Наверное, все-таки лучше живот, вы же так любите прозрачные рубашки…

— Это хорошее место, магева, средоточие силы тела, — одобрительно кивнул Аглаэль, даже не вздрогнув, когда я коснулась его нежной кожи рукой.

Я покачала головой и, ухватив нож покрепче, чтобы не выскользнул из повлажневших пальцев, начертала первую из четырех рун — кано, огонь не только физический, но и провидческое пламя души, высший свет, позволяющий увидеть истинного врага. Белоснежная, словно светящаяся потусторонним жемчужным светом кожа эльфа легко поддавалась острию клинка, словно стремилась ему навстречу, впускала в себя. Кровь наполнила порезы красной краской, но не забила фонтаном и даже не потекла струйками, как я втайне опасалась. Испустив мысленный вздох облегчения, взялась за вторую руну, назначение которой было — остановить враждебную атаку. Сквозь сосредоточенность, с каковой я вдохновенно расписывала князя под хохлому, прорвался посторонний звук. С губ Аглаэля сорвался легкий стон. Я тут же прекратила экзекуцию и сочувственно спросила:

— Очень больно?

— Нет, магева, не больно, — улыбнулся эльф, и я было собралась восхититься его стойкостью, мужественностью, самоотверженностью и иными достоинствами той же категории, когда обратила внимание на затуманенные глаза Аглаэля, а потом и на кое-что еще, пониже, весьма убедительно доказывающее, что парень испытывает совершенно определенные чувства, но это не боль. Что за хрень? Я чуть опустила нож и, нахмурившись, ошарашенно пробормотала:

— Ну ни фига себе, Аглаэль, тебе что, нравится, когда режут по живому? «Целую. Уезжаю. Крыша»?

Краска смущения залила лицо эльфа, признание сорвалось с дивных уст:

— Да, прости, магева, мне следовало сказать тебе сразу, чтобы не волновать, но я страшился отказа… Моя мать родом из темных эльфов, это был династический брак. Наши ветви похожи внешне, совпадают многие обычаи, но личные пристрастия бывают весьма различны…

— Да ладно, чего уж там. — Уяснив, о чем, собственно, идет речь, я почти успокоилась. Ура! Никакого помутнения рассудка под воздействием моих чар князя не постигло, он всегда был таким, скажем тактично, особенным. Ну, мазохист так мазохист, что теперь, его лишать титула и отправлять в бессрочную ссылку? У каждого из нас дури в голове предостаточно, так что надо быть терпимее, и к тебе потянутся люди. Так сказать, пусть бросит камень тот, кто без греха. — Ты не виноват в своей наследственности. Да и пороть тебя, чтобы выбить дурь, я так понимаю, бесполезно.

В ответ на мою цитатку из анекдота Аглаэль облегченно улыбнулся и стеснительно заметил:

— Мой народ свободен в выборе своих предпочтений и уважает чужие, но я слышал, люди ведут себя иначе.

— Ты вообще о людях много вредного наслушался! Общественная мораль гласно порицает не подпадающих под стандартную мерку и временами даже преследует их. Только все равно каждый делает то, что ему хочется, пусть и тайком от других, а если не делает, опасаясь разоблачения, то мечтает, — пожала я плечами. — Вот в город прибудете, можешь посетить какой-нибудь тамошний бордель и убедиться на практике. А что до меня, так я считаю, твои вкусы в постели — твое личное дело, а мое дело — закончить заклятие. Это даже хорошо, что ты особенный, мне не так стыдно будет делать тебе больно, наслаждайся, князь! — Я небрежно потрепала его по плечу, рассмеялась и продолжила «рисование». Теперь, когда не волновалась за Аглаэля, дело пошло куда быстрее и рунный рисунок вскоре был готов. Я отодвинулась, чтобы полюбоваться на дело своего ножа, и нашла заклинание весьма красивым. На удивление ровные, для моей обычной косорукости (неужто натренировалась?) знаки покрывали район солнечного сплетения князя и были полны не только знатной кровью, но и силой. Есть! Сработало! Да здравствую я!

— Готово! — провозгласила, воздевая нож к потолку шатра, будто флаг.

Аглаэль аккуратно, но без опасливого священного трепета, с каковым относились бы к своему израненному телу многие из знакомых мне и с виду весьма мужественных парней, промокнул кровь рубашкой и сел. Из порезов больше не пролилось ни капли. Вслушавшись в себя, князь заметил: