Анна Гурова - Земля оборотней

Не прошли они и сотни шагов, как солнце затянуло облаками и пошел снег, понемногу усиливаясь и превращая пеструю равнину в мертвенно-белое пространство.

— Этот снег уже не растает, — сказал Йокахайнен. — Как выпал, так и ляжет до следующего лета.

На склонах вокруг них еще попадались редкие березки — не вездесущий ползучий ерник, а настоящие деревца, только неимоверно кривые, как будто изломанные. Ильмо указал на них Аке и начал рассказывать о том, как ценится на юге их необычайно прочная и красивая, словно кружевными узорами затканная, древесина.

— Вспомнил! — вдруг выпалил Ахти.

Все остановились и обернулись к нему.

— Что? — спросил Ильмо.

— Про сломанную стрелу! Ту, что подложил тебе Калли. Нам же такую прислали из Саво, когда я отправил восвояси мою последнюю невесту. Ух как мать перепугалась! Немало серебра потратила, чтобы эту стрелу согласились забрать обратно!

— И что она значит?

— У южных карьяла так объявляется кровная месть всему роду.

— Час от часу не легче! — в сердцах воскликнул Ильмо. — Ну какая месть?! Кому он мстить собрался — мне, что ли? Когда я мог нанести ему такую обиду, что ее можно смыть только кровью?

— Глупости какие-то, — кивнул Аке. — Ты с Калли всегда обращался словно с родным братом. Может, Ахти ошибается?

— Не ошибается, — сказала Асгерд. — Я слыхала про этот обычай. Только вот что чудно — почему же он, сломав стрелу, с тебя и не начал? Почему не прирезал во сне?

— Может, это просто весточка, — сказал Йокахайнен. — Дескать, «пошел мстить, не поминайте лихом»?

Ильмо задумался, мрачнея. Ему вспомнились и необъяснимая молчаливость Калли, и его странные вопросы на горе у Вяйно, и наглое, ни на что не похожее поведение по дороге… Значит, Калли давно уже вынашивал свой замысел. И вот теперь ушел мстить — но кому? За что? Сердце подсказывало — бросить все и повернуть обратно, догнать мальчишку, вернуть силой, потребовать объяснений…

Но его тревожные размышления неожиданно прервал Йокахайнен. Застыв на полушаге, саами ткнул пальцем в землю перед собой и сдавленным голосом воскликнул:

— Тун!

Все замерли, потянулись к оружию…

— Где? — удивленно спросил Ахти.

Замшелые скалы были такими же мертвыми и неподвижными, как и прежде. Но Йокахайнен упорно не двигался с места, и мало того — делал остальным жесты, призывая остановиться.

— Вот, — прошипел саами, почти не разжимая губ. — Прямо передо мной. Смотрит на меня…

— Нет тут никого, — ухмыльнулся Аке. — Камень вижу, а туна…

Неожиданно камень мигнул.

— Вот он! — воскликнули все одновременно.

«Камень», поняв, что обнаружен, вскочил на лапы и, распахнув клюв, кинулся в атаку.

— Да какой же это тун?! — со смехом воскликнул Ахти, разглядев противника.

Перед ними был птенец, похожий на встрепанный пуховый ком. Серо-пегий окрас, неотличимый по цвету от окружающих скал, надежно укрывал его от случайных глаз. Если бы не зоркий Йокахайнен, они бы просто прошли мимо, едва не наступив на него. Теперь птенец спешил к ним, скользя неуклюжими когтистыми лапами по камням, и угрожающе щелкал клювом.

— Что это за птица? — спросил Аке, отпихнув птенца носком сапога, в который тот немедленно впился. — Орленок? Что-то больно крупный…

— Как он тут оказался? Выпал из гнезда? — Ахти огляделся в поискал подходящей кручи, но последняя из них, одинокая белая скала с ликом Калмы, осталась далеко позади.

— А я говорю, это тун, — упрямо повторил Йокахайнен.

— Неужели детеныш туна? — с любопытством спросил Ильмо, глядя, как птенец с клекотом терзает сапог Аке. — Йо, пришло время испытать твой похъёльский. Поговори с ним, пусть уймется — запасной обуви у нас нет.

Йокахайнен подошел поближе и успокаивающим тоном обратился к птенцу на похъёльском наречии. Тот сразу же выплюнул сапог и повернулся к саами, словно не веря своим ушам.

— Давай-давай, — подбодрил его Ильмо. — Спроси-ка его о чем-нибудь…

Йокахайнен кивнул, мгновение подумал — и задал вопрос. Птенец внимательно выслушал… и вдруг превратился в ребенка.

Как это случилось, никто заметить не успел. Только что перед ними был птенец — и вдруг на камне стоит мальчик лет восьми. Обычный мальчик, если не земечать коротких пушистых крыльев за спиной. Впрочем, они почти сливались с его грубой одеждой, кое-как пошитой из пестрых меховых лоскутков (Ильмо мог поклясться, что это мышиные шкурки). Мальчик был бос, лохмат и стоял с непокрытой головой, бесстрашно разглядывая незнакомцев.

— Я задал ему вопрос — как он оказался во владениях Карху, — и ему пришлось превратиться, чтобы ответить, — усмехаясь, сказал Йокахайнен. — Надо же, какая встреча! Никогда не видел ребенка туна!

— Сдается мне, — сказала вдруг Асгерд, — что их тут несколько. Вон там… и там…

И в самом деле, камни и коряги, на которые она указывала, тут же «ожили». Через мгновение на тропе стояли уже пятеро детей, таких же маленьких и оборванных.

— Это проклятое похъёльское колдовство, — проворчал Аке, досадуя, что не заметил их первым. — Они наверняка отводили нам глаза. Хотел бы я знать, где их родители…

— Да, в самом деле, — подхватил Ильмо. — Йо, что тебе ответил этот мальчик? Как они тут оказались?

— Они пришли сюда без взрослых, тайком. Устроили нечто вроде испытания смелости, — объяснил саами. — Поспорили — кто дольше простоит у пограничной скалы, под ликом Калмы, не испугавшись.

— Что-то непохоже, чтобы они боялись, — заметил Ахти.

В самом деле, дети тунов выглядели какими угодно, но не испуганными. Убедившись, что пришельцы не собираются на них нападать, они тут же начали проявлять неуёмное любопытство. К одежде, утвари, оружию потянулись грязные ручонки. Особенно их привлекал Ахти, точнее, его выложенный серебром пояс, нож в инкрустированных жемчугом ножнах и крестовина меча за спиной.

— А чего им бояться? — сказал Йокахайнен. — Граница-то осталась позади. Так что радуйтесь: мы покинули владения Карху.

— И где мы теперь?

— В землях клана Сюэтар.

Услышав знакомое название, старший мальчик встрепенулся и что-то произнес на похъёльском наречии.

— Он говорит, что недалеко отсюда гнездовье их семьи, — перевел Йокахайнен. — И приглашает нас в гости.

— Ты же сказал, что в этих горах гнездовий нет, — поддел его Ахти.

Мальчик-тун махнул рукой-крылом, указывая куда-то в сторону озера.

— О! — воскликнул саами. — В горах — в самом деле нет. Они поселились на том странном холме у озера, на мысу. Ну что, мы пойдем?

— Подожди, — остановил его Ильмо. — Объясни-ка мне вот что. Помнится, ты сам говорил, что похъёльцы людей считают рабами, если не кем-то вроде домашнего скота. А рабов в гости не приглашают. Ты верно его понял? И не кроется ли тут ловушка?