Маргит Сандему - Ненасытность

Все удовлетворенно засмеялись. Кристоффер внезапно почувствовал себя гостем в компании, где все знают друг друга, за исключением его.

Он искоса посматривал на них, пока они болтали между собой. Как похожи были мать и дочь! Не внешне, а по манере поведения, по складу характера.

Госпожа Густавсен была дамой элегантной, хорошо одетой, так же, как и дочь. Но Кристоффера всегда немного пугало ее холодное, застывшее, пустое выражение лица. И он невольно сравнивал его с выражением непосредственности и теплоты на лице Лизы-Мереты.

Теперь, глядя на свою невесту, он невольно задавался вопросом, не была ли эта детская непосредственность наигранной.

А ее теплота и сердечность? Он тайком изучал лицо Лизы-Мереты. И он обнаружил в нем явные признаки той же жесткой холодности, что и у ее матери. Лиза-Мерета восхищалась своей матерью.

Высокомерная светская дама, желающая жить достойно? Такая ли жена нужна была представителю рода Людей Льда?

Он перевел взгляд на советника Густавсена. Они были настолько заняты своей пустой болтовней, что увидели в его настороженных взглядах лишь восхищение.

Советник был жестокосердным дельцом, в этом Кристоффер не раз имел возможность убедиться. Он имел также политические амбиции, чему Кристоффер дважды был свидетелем.

И хуже всего было то, что тот же самый тон он находил у Лизы-Мереты. Но раньше, будучи влюбленным, он считал очаровательной попытку молодой девушки перенимать у взрослых их технику споров. Он вспомнил, как она торговалась в лавках из-за пустяков, вспомнил недавно сказанные ею слова: «Не давай провести себя этим торгашам, Кристоффер! Эти людишки всегда пытаются обмануть человека, предоставь мне все покупки!»

Он тогда рассмеялся, считая, что она имеет на это право, ведь Лиза-Мерета была девушкой сообразительной, с головой.

Ему вдруг стало ужасно не по себе. Он почувствовал неодолимую тяжесть в теле, словно он весил по меньшей мере тысячу килограмм, и ноги его словно приросли к тротуару. Он почувствовал тяжесть в голове, он был просто не в состоянии думать. Кто-то что-то говорил ему, но он не разобрал слов и попросил повторить.

— О чем ты задумался? — спросила, смеясь, Лиза-Мерета.

«Ни о чем», — хотелось ему ответить, но он только улыбнулся ей в ответ какой-то смущенной улыбкой и пробормотал что-то невразумительное.

Влюбленные всегда примешивают к своей любви мечту. Кристофферу всегда казалась глупой поговорка: «Любовь ослепляет». Предпочитая библейские слова о любви, выносящей все и не ищущей для себя выгоды, он был не слишком искушен в этой сфере. Он находил положительные стороны во всех причудах Лизы-Мереты, потому что видел ее такой, какой хотел видеть. Он падал перед нею ниц, был совершенно ослеплен ею, потому что она была очень привлекательной девушкой, возможно, лучшей партией в городе, имея на своей стороне все явные преимущества.

И медленно, очень медленно до него дошло, что он вряд ли вынес бы более близкое с ней общение.

Господи, ну и попал же он в ловушку! Сделал предложение сразу двум женщинам. И теперь, уважая интересы обеих, он не знает, что делать.

Нет, он должен дать его отношениям с Лизой-Меретой еще один шанс. Его чувства не могли так резко измениться! И к тому же он просто выставит ее на посмешище!

Она еще такая молодая, когда-нибудь она повзрослеет.

Внезапно ему пришла в голову мысль о том, что в свое время у Бенедикте тоже была такая проблема. Сандер Бринк когда-то тоже был молод и незрел. И каким рассудительным и мужественным он стал теперь! Так почему же у него с Лизой-Меретой тоже не должно быть все хорошо?

Наконец им удалось отделаться от его будущих тещи и тестя, и они пошли дальше по направлению к дому.

— Господи, как у тебя посинело лицо! — фыркнула Лиза-Мерета. — И у меня тоже?

— Нет, конечно, нет.

— Каким кислым ты мне кажешься сегодня! Если ты не можешь вести себя прилично в моем обществе, ступай один!

Кристофферу так и хотелось ответить ей: «Тем лучше!» Но он был для этого слишком хорошо воспитан. К тому же они уже подошли к дому.

— Мне хотелось бы иметь в столовой розовые стены, — сказала она. — Это создает прекрасное настроение.

Он терпеть не мог розовых стен. У него пропадал от этого аппетит.

— В самом деле, это будет прекрасно, — пробормотал он, потому что ему вдруг все стало безразлично.

Что такое на него сегодня нашло? Ему все время хотелось вернуться обратно в больницу. Но он обещал выделить Лизе-Мерете час своего времени. И надеялся, что этот час подходил уже к концу.

Дом был просто первоклассным. Он был расположен в хорошем месте, удобно распланирован и обустроен согласно самым высоким требованиям зажиточных людей. Цена была скандально высокой, но он не сомневался в том, что Лиза-Мерета собиралась поторговаться.

— И здесь… — сказала она, восхищенно всплеснув руками. — Здесь мы устроим детскую…

Ее слова были для него как холодный душ. Детскую? Дети? От нее?

Кристоффер с ужасом понял, что его влюбленность в Лизу-Мерету Густавсен умерла. Его чувства к ней были мертвы, как камень.

Как могло его восхищение ею так быстро поблекнуть и умереть?

Но он знал, что все время его что-то раздражало в ней, просто он предпочитал не обращать на это внимания. Время работало не на фрекен Густавсен, так что можно было сказать, что она сама себе навредила.

И все-таки! Как мог он в течение одного-единственного дня так решительно отвернуться от нее? Казалось, что… что тут замешано колдовство. Но этого, конечно, быть не может.

Он больше не слушал ее планы по обустройству дома, потому что теперь он знал, что этот дом никогда не будет принадлежать ему и что свадьбы вообще не будет.

— Как обстоят дела с твоей поездкой в Гьевик? — вдруг спросил он.

— С чем? Ах, да, это будет не раньше, чем на следующей неделе.

— И ты поедешь?

— Я еще подумаю, — уклончиво ответила она. — Все остальные так хотят, чтобы я приехала, в особенности мой поклонник.

При этом она бросила на Кристоффера вызывающе-пристальный взгляд.

— Ладно, наверняка это будет приятная для тебя поездка.

И снова он услышал ее противное хихиканье. Она высунулась у него из-под руки, которой он опирался на оконную раму.

— Ты ревнуешь? — спросила она.

— Ревную? Но почему я должен ревновать? Разве у меня есть для этого причины?

Взгляд ее сразу стал твердокаменным.

— Возможно, есть.

Опустив руку, он шагнул в пустую, просторную комнату.

— Я уже говорил тебе, что ты можешь поехать. Кстати… в среду вечером я не смогу придти. У меня внеплановое дежурство в больнице.

Благословенная больница! Она никогда не сможет проверить, лжет он или нет, потому что ради такого случая он готов лишний раз подежурить. Он ничего не имеет против этого.