Денис Юрин - Самый сердитый гном

– Послушай, Игельс, – пытался исправить положение Гифер, вытянув руки вперед и показывая тем самым человеку, что у них самые мирные намерения. – Произошло ужасное недоразумение: и ты, и тот крестьянин на дороге нас неправильно поняли. Мы не хотим никому причинить вреда, мы не бандиты, а караванщики из Махакана, ищем торговое представительство, но не знаем, где оно. Нас не встретили в условленном месте и…

– Заливай, заливай, – вновь рассмеялся лесничий, – но только песню разнообразь, а то уже наскучила!

– Я не вру, мы действительно…

– Да ты меня за дурака держишь, что ли?! – начинал терять терпение верзила. – Я что, никогда в жизни махаканцев не видел, их от драных герканских бандюг отличить не могу?

– Ты видел, наверное, торговцев в городе, а мы караванщики, солдаты, что товары возят.

– На поверхности только торговцам быть разрешено, так что прекрати брехать, герканский прохвост! – грубо оборвал дальнейшие объяснения Игельс. – Вся округа с утра на ушах стоит, вас, мерзавцев, ищет. Уже до города слухи доползли, что банда Сегиля из Геркании вернулась. А ты меня обмануть пытаешься! – уже не говорил, а кричал потерявший терпение лесничий. – Ты на себя и дружков посмотри, сразу же понятно, что бандюги.

Гифер непроизвольно обернулся. Вид у гномов был не из лучших: грязные, полураздетые, с окровавленными повязками и в мелких порезах. Гифер Мюссельхеймер, бывший контрабандист и теперь уже потенциальный висельник, понял, что спорить бесполезно, но тянул время и продолжал упорно стоять на своем, уповая на счастливое стечение обстоятельств, называемое в мире людей чудом.

– Мы говорим правду, ни на кого не нападали, никакого Сегиля не знаем, идем к купцам, о Геркании слыхом не слыхивали.

– Ну, ты и нахал, – вновь рассмеялся лесничий, разводя в негодовании руками. – Сам по-геркански со мной говорит, ни одного слова филанийского не знает, а о Геркании «слыхом не слыхивал». Ну ничего, мои ребята голубя почтового послали, сейчас сюда ополченцы приедут и разберутся что к чему. А с меня вранья на сегодня хватит, извини.

– Парх, Зигер, все пропало, – тихо прошептал по-гномьи Гифер, когда лесничий повернулся к ним спиной, – сейчас за нами приедут ополченцы и отвезут в город. Боюсь, что выслушивать нас никто не будет, вздернут по-быстрому за разбой, вот и все!

– По счету «три» вы с Зигером бегите к лесу, – приказал Пархавиэль, низко опустив голову, чтобы ни лесничий, ни тем более стрелки в доме не увидели, как он шевелил губами. – По прямой не бежать, петляйте через каждую пару шагов!

– А как же ты?! – чуть ли не выкрикнул испугавшийся за судьбу друга Зигер.

– Не беспокойтесь обо мне, я задержу лесничего. Хотя бы один из вас должен добраться до купцов.

Гномы отрицательно замотали головами. Они не хотели бросать Пархавиэля в беде и спасать свои жизни ценой его смерти.

– Это приказ, обсуждению не подлежит! – настаивал Зингершульцо. – Вспомните о караване, об умирающих от ран в шахте. Если нас всех арестуют, то их гибель будет на вашей совести, – привел последний, самый весомый аргумент командир. – Итак, приготовились: раз, два, три!

Пархавиэль не видел, как бросились наутек гномы, но слышал крики встревоженных лучников и жужжание стрел. Если бы у хауптмейстера было время оглянуться, то он был бы горд за своих солдат, которые с неимоверным проворством и ловкостью уворачивались от летящих стрел, то низко прижимаясь к земле, то высоко подскакивая и перепрыгивая на бегу посланные «с опережением» стрелы. Видимо, стрельба по бегущим гномам не входила в список обязательных дисциплин подготовки лесничих. Лишь однажды из окна дома послышался радостный крик, юное дарование со странным именем Олле умудрилось попасть Гиферу в плечо. Гном вскрикнул от боли, но даже не остановился, а, ловко обломив торчащую из тела стрелу, продолжил бег к спасительному лесу.

Пархавиэлю не суждено было видеть это леденящее сердце зрелище. Пока его друзья изображали мишени для лучников, Зингершульцо занимался совершенно другим, но не менее опасным делом. Он схватил с земли топор и кинулся на лесничего, в надежде застать его врасплох. План не сработал, Игельс тоже успел подобрать оружие и метким встречным ударом не только отразил лезвие гномьего топора, но и выбил его из рук растерянного Пархавиэля.

Громила-лесничий обладал не только чудовищной силой, но и отменной реакцией. Пархавиэль волчком крутился на узком пятачке между поленницами, уворачиваясь от сокрушительных ударов и следя, чтобы нападавший на него Игельс находился точно между ним и лучниками.

Схватка гиганта и гнома продолжалась даже после того, как товарищи Пархавиэля успешно скрылись в лесу. Оставшиеся без дела подростки проклинали в пылких юношеских сердцах гномов за их изворотливость, а заодно и своего учителя, широкая спина которого не давала прицеливаться, загораживала быстро передвигающуюся мишень. Когда же Пархавиэль умудрился ударом полена выбить топор-колун из рук Игельса и противники сошлись врукопашную, то юноши побросали луки. Тела врагов слились в один огромный катающийся по земле клубок мышц. Ученики уже ничем не могли помочь своему учителю, только надеяться и молиться за его победу.

Караванщик чувствовал, что уступает противнику и в силе, и в ловкости. Он знал, что его поражение всего лишь вопрос времени, но держался до последнего, крепко стиснув поломанные зубы и превозмогая боль от все новых и новых ударов. «Умереть в схватке, вот смерть, достойная солдата!» – пульсировало в его голове до тех пор, пока сильные руки лесничего не стиснули его шею и не пережали сонную артерию. «Это конец!» – успел подумать гном, теряя сознание.

Глава 8

Стечение обстоятельств

Телегу трясло и мотало из стороны в сторону. Выщербленные, потрескавшиеся колеса пронзительно скрипели, Раздражая слух, и ходили ходуном, готовые в любой миг слететь с рессоры. Обилие на проселочной дороге ям и кочек усиливало тряску и заставляло Пархавиэля болезненно морщиться при каждом ударе спиной и затылком о днище телеги. Однако неудобства поездки и резь в крепко стянутых вожжами кистях и щиколотках не раздражали гнома так сильно, как полная безнадежность его положения.

Очнувшись от очередного толчка, Пархавиэль долго кашлял и ворочался с боку на бок, пытаясь побороть раздирающие горло спазмы удушья, а также боль от многочисленных ушибов и ран, полученных во время схватки с лесничим. Затем физические страдания отошли на второй план, уступив место страху перед предстоящими испытаниями.

Крепко связанный по рукам и ногам и брошенный как тюк с опилками на грязное днище телеги, гном отчетливо помнил события минувшего дня и понимал, что если его не добили на месте, а повезли в город, то быстро он не умрет. До погружения в сладостное забытье смерти ему предстояло пройти через сущий ад боли и унижений, долгих пыток и бессмысленных допросов. Он ничего не знал о банде Сегиля из Геркании, но убедить в этом зацикленных на своих проблемах и бедах людей было невозможно.