Наталия Осояну - Звёздный огонь

Других мужчин в доме не оказалось, и по разговору Хаген понял, что Нэлл — вдова.

— А правда, что «Невеста ветра» кракена переборет? — спросил один из мальчиков и точас же получил подзатыльник от старшего брата.

— Конечно, балда! С кракеном любой большой фрегат справится, а вот водокрут… я слышал… это правда, да?

— Правда, — ответил пересмешник, ощущая внезапный прилив гордости. — Нет такого чудища, с которым «Невеста» не сумела бы справиться.

Ответом ему было восхищенное «А-ах!» в три голоса.

— Ещё бы, — вдруг проронил Гарон. — Как же ей не справиться, когда она сама — чудище из чудищ?

Хаген отодвинул тарелку.

— Что ты сказал?

— Что слышал! — Моряк снисходительно усмехнулся. — Фрегаты такие же морские твари, как мерры, кархадоны и прочая. Попробуй, возрази!

Быть может, кто-то другой на месте Хагена сразу полез бы в драку, но пересмешник был не из таких — он призадумался, и к собственному удивлению понял, что возразить не сумеет. Ни для кого из моряков не было секретом, чем заканчивается рано или поздно жизненный путь любого фрегата, но говорить об этом с такой интонацией никому из них и в голову бы не пришло…

— Ну да, они морские создания, — сказал пересмешник. — Сродни кракенам, муренам… и кархадонам. Заступница, о чем я говорю? Ты ведь знаешь сам, они и есть кархадоны. Но что с того?

— Они твари! — На лице Гарона читалось неприкрытое отвращение. — И навигаторы их — нелюди…

«А кое-кто — даже в большей степени, чем ты думаешь», — подумал Хаген. Вслух же он просто спросил:

— Почему?

Блаженная расслабленность выветрилась без следа; магус осознал в полной мере, что сидит за одним столом с почти незнакомым человеком, которому, похоже, не зря дали прозвище «Чокнутый». Фрегаты ему не нравятся, надо же! Морские твари! Земля для него, должно быть, слишком грязная, камень — жесткий, а океан — чересчур соленый…

Гарон смотрел на Хагена, посмеиваясь.

— Ты давно в море?

— Не очень, — признался магус. — Но я много успел повидать. Экватор прошел…

— Эква-атор… — протянул верзила. — И как оно тебе — понравилось?

— Ты мне зубы не заговаривай, — нахмурился Хаген. — Давай, объясни. Отчего так не любишь фрегаты? Сам ведь моряк. Или я чего-то не понял?

— Ты вообще ничего не понял, потому что думать разучился, — сообщил Гарон. — Капитан тебя в команду принял и с тех пор, считай, за тебя думает. Ему ведь без надобности, чтобы ты соображал, ему другое нужно — чтобы кто-то тварюшку его любимую мыл, чистил, защищал при случае… Сам-то не справится, вот и собирает дурней, в море влюбленных. Всего делов-то — выпросить согласие, руку пожать, и дело с концом! Полезай, рыбка, чудищу в пасть…

— Что-то я и впрямь перестал тебя понимать, — сказал Хаген, мрачнея. Нэлл и дети сидели молча, не поднимая глаз; лишь их присутствие успокаивало пересмешника. — Чего ты хочешь от меня? Знал ведь, кого в дом ведешь… так зачем же…

— Да не нужно мне от тебя ничего! — Гарон вздохнул. — Просто показалось вдруг, что ты не такой, как остальные… есть в тебе что-то… странное. Должно быть, это из-за того, что ты ещё молод.

— Все там будем, — вдруг произнес старик на удивление четко и громко, глядя перед собой невидящим взором. — Молодые ли, старые — всех Великий шторм заберет к себе! И будет каждый в одиночестве дожидаться конца мира, когда придет тварь морская и пожрет всех и вся…

— Тише, тише… — Нэлл подошла к отцу, положила руку ему на плечо. — Не надо про тварь… ты не в море, ты дома…

Хаген и Гарон переглянулись.

— Нет иного пути через океан, кроме как с помощью фрегата, — сказал магус. — Ты и сам, должно быть, это понимаешь…

— Есть путь! — перебил Гарон, просияв — он как будто ждал именно этих слов. — Только о нем пока что слышать никто не хочет. Ребята, принесите-ка мой сверток!

— Братец, не надо… — встревожилась Нэлл. — Ты и так уже утомил гостя, перепугал его. Не стоит ещё и это показывать!

— Молчи, женщина! — рявкнул моряк. — Он сам меня попросил!

«Какого кракена я сюда пришел?» — мрачно подумал Хаген.

… — Вот, смотри! Правда, он красивый?

Сдвинув в сторону тарелки, на обеденном столе разложили несколько затрепанных листков, испещренных странными рисунками и корявыми надписями, покрытых кляксами и жирными пятнами.

Хаген смотрел — и не видел ничего, что можно было бы назвать красивым.

Он вообще не понимал, о чем речь.

— Вот это ребра, — вдохновенно рассказывал тем временем Гарон, не замечая, что его собеседник пребывает, мягко говоря, в недоумении. Мальчики устроились подле дядюшки, с интересом поглядывая на Хагена; сами они, похоже, видели рисунки не раз. — Если сверху обшить их досками, а потом щели законопатить… ну, чтобы не было течи. Вот это нос, а это… соображаешь?

— Корма, — пробормотал магус, который и впрямь начал кое-что понимать. — А это, значит, мачта? Раздери меня кракен…

Гарон расхохотался.

Своё прозвище он и впрямь заслужил: рисунки, напоминавшие рыбьи скелетики, изображали фрегаты — но не сотворенные Океаном, а сделанные из дерева! «Заступница… — подумал Хаген. — Надо поскорее отсюда удирать. Это же надо — деревянный корабль!»

Любопытство, однако, помешало магусу уйти сразу же.

— А паруса? — спросил он неосторожно, и получил в ответ язвительное замечание, дескать, добротная холстина ничем не хуже перепонки, натянутой между мачтовыми реями фрегата. Надо лишь придумать, как их собирать, но тут Гарон намеревался позаимствовать опыт у шкиперов карго — паруса у дохлых кораблей переставали обновляться и в первый же год службы приходили в негодность, поэтому их приходилось заменять на искусственные.

— Нет ничего незаменимого! — заявил Гарон. — Дело за малым — построить его, и тогда владычеству морских тварей конец!

Пересмешник смотрел на верзилу-моряка со смесью жалости и презрения, но на лице его в этот миг отражалась лишь вежливая заинтересованность. Было ясно, что Гарон додумался до идеи построить фрегат из дерева вовсе не от хорошей жизни. Что там говорила служанка в «Веселой медузе»? Хаген никак не мог вспомнить, но определенно в прошлом у Гарона крылась какая-то темная история. Что ж, странные чертежи, насколько мог судить пересмешник, вполне можно было воплотить в жизнь — если, конечно, отыщется второй безумец, способный потратить немалые деньги на подобное сумасбродство. Но зачем? Для чего строить из дерева жалкую посудину, которая будет лишена разума и никогда не сравнится с белопарусным фрегатом, бесстрашно преодолевающим шторм и на равных вступающим в бой с морскими чудовищами?