Олег Филимонов - Уходя, гасите всех!

Мчащаяся по пятам стая могла торжествовать победу — у реки они меня и возьмут, пока буду карабкаться на крутой противоположный берег. А уходить по льду тоже не вариант — часть стаи просто срежет изгиб русла и встретит меня впереди. Но быть разорванным вервольфами сегодня в мои планы не входило.

За время бескомпромиссной лесной войны мне удалось примерно оценить численность свирепствующей в здешних краях стаи. На мгновение обернувшись, я быстро сосчитал преследователей. Восемь голов — похоже, все, оставшиеся здесь. Это удачно! А если один–другой и не присоединились к охоте, то большой проблемой они уже не будут. Берег реки приближался. Заложив вираж, я наискось рванул вниз по крутому склону. Скопившиеся плотной группой оборотни тоже наддали…

Окутанный снежной пылью, постепенно набирая скорость, я летел к заранее выбранному у речного обрыва месту. Трамплин оказался там, где ему и положено было быть. Взмыв вверх, я пролетел несколько метров по воздуху и, приземлившись у самого края обрыва, резко затормозил, подняв лыжами целый фонтан снега. От преследователей меня отделяло не более ста метров, и с точки зрения оборотней деваться мне было некуда. Веселой гурьбой они неслись по моим следам. Так всей оравой, волколаки с разгону и влетели на перепрыгнутый мной участок склона. Я уж несколько дней подряд заботливо поливал его водой, превратив в настоящую ледяную горку. А сегодня ночью склон припорошило снежком, под которым лед стал совсем незаметен, вот я и выбрался проведать жаждущих моей крови недопесков.

Затормозить или удержаться на лапах не удалось ни одному из преследователей — все восемь штук, падая и кувыркаясь, скользили к обрыву. Отрадно было видеть! Но на этом их злоключения не оканчивались… Что для оборотня падение с пяти метров?! Встанет, отряхнется и опять за старое примется… Нет, я приготовил им развлечение получше… вырубив под обрывом здоровенную прорубь. И каждый день подновлял, не давая снова схватиться крепким льдом. Прямиком в нее и угодили рухнувшие сверху волколаки!

Не давая врагу времени опомниться, я скинул лыжи и быстро спустился с обрыва к барахтающимся в ледяной шуге вервольфам. Те пытались выбраться на лед, и дай им такую возможность, могли бы уцелеть — просто холодной водичкой оборотня не проймешь. Но ни единого шанса я им оставлять не собирался! Да и стрел тратить тоже… Взяв в одну руку копье, а в другую топор, я приступил к кровавой но необходимой работе — колоть, крушить черепа и рубить цепляющиеся за лед лапы. Попавшие в западню вервольфы пытались спастись от меня у другого края полыньи, но все было напрасно: если было не дотянуться топором, я пускал в ход копье, даже не утруждая себя беготней вокруг проруби.

Я в очередной раз взмахнул топором, опуская его на голову нечисти, и труп последнего волколака затянуло течением под лед. Поверхность полыньи успокоилась, о случившемся напоминали только следы крови на снегу и моем оружии… Славная была охота! Натуральное Ледовое побоище! «Кто с мечем к нам придет…», — и далее по тексту.

Идя к дому, я постарался загнать поглубже неприятный, оставшийся после учиненного избиения, осадок в душе. Нет, виноватым я себя не ощущал, и оборотней было совсем не жалко. Видимо, меня угнетало отсутствие упоения битвой: бойня — она бойня и есть! Но вопрос стоял ребром: или я, или они! Как сказал герой одного любимого мной романа — «это не Олимпийские Игры!». Конечно, удирая от погони, адреналина я хватанул достаточно, но, согласитесь, это все‑таки далеко не азарт боя. К тому же, я хоть парень в достаточной степени рисковый, но адреналиновым наркоманом меня все же не назвать… Понапрасну щекотать себе нервы мне особого удовольствия не доставляет. Вот хорошая драка, это другое дело.

Войдя в избушку, я составил в угол оружие и разоблачился. Снял шапку из рыси и волчий полушубок, оставил у дверей унты — Когорша неодобрительно относился к расхаживанию по дому в обуви. Встретив меня прямо на пороге, домовой сразу забросал вопросами. Теперь придется все подробно излагать, благо слушатель он признательный.

За время общения со мной, Когорша значительно расширил свой словарный запас, справедливости ради надо признать, что иногда и не в лучшую сторону. Ну что поделаешь, если самые выразительные и запоминающиеся фразы срываются с языка, когда, например, уронишь себе на ногу бревно. Одним словом, домовой сильно прогрессировал. Ум у Когорши оказался хоть и не слишком глубоким — во всяком случае, отвлеченные понятия он воспринимал с трудом, — но цепким и острым. Так что долгими вечерами мы вели познавательные беседы, или разговаривали «за жизнь». Особенно хорошо оно под выпивку получалось… Мой сляпанный из глины самогонный агрегат вид имел неказистый, но продукцию выдавал отменную, а я ее потом сквозь березовый уголь пропускал, да на корешках и ягодах настаивал. Очень способствовало для расслабления и снятия стресса, которого у меня тут хватало. Вот и сейчас домовой за штанину тащил меня к уже накрытому столу, предлагая «накатить по маленькой» и надеясь, что за обедом, под водочку я смогу утолить и его информационный голод. Сам Когорша тоже с удовольствием употреблял, но умеренно и что‑нибудь послабее, иначе страдал его тонкий нюх. В общем, привычки надираться до зеленых соплей за домовым не числилось, впрочем, и за мной тоже…

Наваристая уха с чилимом вместо картошки, диким лучком и рогозовыми лепешками, печеный кабаний окорок с хреном и гарниром из жареных клубней стрелолиста, да под калгановку — самое то, что нужно усталому победителю вервольфов. Вот только жалко, солений я никаких не делал — соль на это экономил. И послеобеденной сигареты страшно не хватало, хотя от курева я начал потихоньку отвыкать.

Историю бесславной гибели оборотней я домовому, естественно, поведал, в красках, и он, полностью удовлетворенный, отправился шуршать чем‑то по хозяйству. А я засел за оставленные Святополком записи наградившего меня ведьмачим даром колдуна. Это была единственная доступная здесь литература, а честно признаться, именно печатного слова мне временами и не хватало. Или даже, как в данном случае, прописного — хоть сам садись и пиши. Только вот на чем? Все же до стадии создания берестяных грамот я еще не дошел.

Ту часть записей, которая касалась приемов ведовства и истребления нечисти, я проштудировал давно и в первую очередь. И даже испробовал некоторые примочки по назначению. К сожалению, понятных и доступных мне колдовских штучек там упоминалось не слишком много — скорее, до обидного мало. Видимо, эта часть записей предназначалась для уже вошедшего в силу ведуна, вооруженного нужными знаниями и амулетами, или имеющего наставников, способных разжевать нерадивому ученику, что к чему. Поэтому, большую часть записок я просто не понял, настолько они изобиловали спецтерминами.