Николай Метельский - Клан у пропасти

На следующий после встречи с Хирузеном день я получил указание Джиро вновь надеть одежду, обработанную для тренировок. В путешествии между городами, как вы понимаете, я ходил в обычной, и когда вновь надел тренировочное кимоно, внешне ничем не отличающееся от повседневного, даже вздохнул с сожалением. Я с пониманием отношусь к тренировкам и постоянным нагрузкам, но любви это понимание не прибавляет.

— Хватит вздыхать, — проворчал дед, — от этого твоя жизнь зависит. — На что я еще раз вздохнул, а старик, покачав головой, продолжил: — Не хочешь заняться нашим будущим домом?

— Думаешь, чинуши будут со мной разговаривать? — состроил я скептическое выражение лица.

— Это от тебя зависит. Но если Хирузен выполнил обещание, то им придется.

— Даже не знаю, деда, — ответил я неуверенно. — Нервы они мне в любом случае потреплят, а показать мою самостоятельность и твое доверие можно и каким–нибудь другим способом. Попроще.

— Что ж, решено, — кивнул он. — Ты идешь в администрацию Хокаге, а я сразу в больницу.

— Ну ты даешь, деда, — провел я рукой по волосам. — Как скажешь, конечно, но за результат не ручаюсь.

— И не надо, — махнул старик рукой. — Пусть и по мелочам, но нам надо набирать преимущество. Если чиновники окажутся настолько глупыми, что начнут юлить, грубить, надменничать и все такое прочее, у нас будет чем попенять Хирузена. Или упомянуть об этом в каком–нибудь другом месте. В идеале надо бы спровоцировать что–нибудь посерьезней, но тут как получится. Если туда пойду я, на это и шанса не будет.

— Мелочно как–то… — изобразил я неуверенность.

На всякий случай. На самом–то деле, полностью согласен со стариком. Не в том мы положении, чтобы даже от такого носы воротить.

— В деле выживания, Ши–чан, ни мелочей, ни мелочности не бывает, — отрезал старик. — Вот при наборе влияния еще можно поспорить, но не при выживании.

Вот так и получилось, что в здание Хокаге, где и располагалась администрация, пошел именно я, причем один. Не скажу, что мне там прям грубили, но вот дела делать тупо отказались. С трудом найдя нужного человека, занимающегося сдачей в аренду земли и строений, натолкнулся на стену пофигизма. Он просто не желал работать с ребенком, и все тут. Не знаю, чем он руководствовался, но по промелькнувшей в разговоре информации послание от Хокаге он таки получал.

— Значит, по–вашему, — решил я закругляться, — вместо решения проблем в больнице, мой дед должен тратить время на то, что могут сделать другие?

— Узумаки–сану лучше знать, чем заниматься, но если у него есть эти самые «другие», то почему он послал тебя? — а вот ЭТО уже грубость. — Сначала подрасти, стань хотя бы генином, а уже потом иди решать финансовые и юридические вопросы семьи.

— Неуважение к главе клана, неуважение к наследнику, неподчинение Хокаге, — разгладил я несуществующую складку на кимоно, а у мужчины на мои слова вполне заметно дернулся глаз. — Что ж, Хосака–сан, видимо, это мелкое дело и правда должны решать совсем другие люди.

— Не передергивай, мальчик, — ответил он сухо.

— Всего хорошего, Хосака–сан, — поклонился я ему на прощание.

Видимо, это личная инициатива данного индивидуума. Сомневаюсь, что Хирузен будет ставить палки в колеса в этом вопросе. Или кто–то играет против Хирузена, но опять же… не вижу смысла. Не те мы с дедом фигуры, чтобы использовать нас таким образом. Скорей всего, Хокаге просто дал разрешение сдать нам в аренду дом, а уж чинуша частным порядком решил срубить бабло, как говорится. Только вот проворачивать подобное с ребенком довольно затруднительно. Точнее, затруднительно это сделать со мной, здесь и сейчас.

Вот и говори потом, что Узумаки еще что–то значат здесь.

Больница Конохи представляла из себя достаточно современный комплекс зданий с трехэтажным главным корпусом. Искать там деда — занятие неблагодарное, учитывая, что даже дежурный не знал, где он. Да, был, да, ушел к директору, но где эти двое, сейчас неизвестно. К тому же, мне никто и не даст шляться по территории госпиталя. Постояв в холле еще какое–то время, пришлось признать, что идти сюда было неудачной идеей. Но перед тем как уйти, я решил выгадать хоть что–то, уточнив все у того же дежурного, не лежит ли у них некий Доку. Не, ну а вдруг? Закрыть тот заказ было бы здорово. К сожалению, не лежал. Более того, за время боевых действий к ним он не попадал. Жив Доку или нет, в больнице тоже не знали — не их профиль. С кем он скидывался, чтобы сделать у нас заказ, я тоже не знал. Жаль. Ну да не горит.

Выйдя на улицу, огляделся. Все–таки Коноха — красивое место, буквально утопающее в зелени. Рийшу, столица Страны Рек, тоже не плоха и имеет свой особый колорит, но здесь мне нравится больше. Что ж, решено — пойду прогуляюсь.

Подспудно я надеялся, что встречусь с кем–нибудь из оригинала, но, увы, не сложилось. Все–таки Конохагакуре–но–Сато — город, пусть и небольшой, да и где гарантия, что я кого–нибудь узнаю, даже если встречу? Рынка, как такового, здесь не было, достопримечательностей я не знал, целями не задавался, да и не в первый раз так брожу, так что и не удивительно, что мне это достаточно быстро надоело, поэтому, закупившись данго — это такие шарики–моти, сделанные из риса и наколотые на палочку, — отправились с моей тенью по имени Шида домой. В смысле, в гостиницу, где мы сейчас жили.

Старик вернулся только под вечер, рассказав, что в местной больнице и правда с печатями настоящая беда. Пока была жива Узумаки Мито, все, вроде, было нормально, но после ее смерти, вот уже девять лет, там в лучшем случае делали профилактику, а некоторые печати так вообще имеют обрывы и держатся только на постоянной подрисовке чернилами. Вы только представьте — часть материала, на которой «выжжена» печать, со временем испортилась, так местные заменили то место, условно конечно, новым кирпичиком, а на нем дорисовали недостающую часть. Почему не «выжгли»? Так чернила не несут в себе чужеродной чакры, они просто связующее звено, которое наполняется чакрой из печати. А ставить временные знаки «абсорбции» здесь не умеют. Точнее, не знают о них. Маленькая уловка клана Узумаки, позволяющая работать с уже активными печатями.

Но настолько плачевное дело, только с по–настоящему сложными или уникальными образчиками фуиндзюцу, с теми, которые в больнице просто опасались трогать, а заменить либо не могли, либо могли, но на худшую версию. В остальном, если это возможно, Коноха поставила работы своих мастеров. Однако Джиро лишь морщился, когда рассказывал об этом. Не удивительно, что замене подверглась меньшая часть печатей — даже сбоящие, у красноволосых они работали лучше. Не загнулась больница только по одной причине — лечат все–таки меднины, а печати, как ни крути, лишь облегчают это лечение. Даже если они все разом прекратят работать, больница продолжит заниматься своим делом. С худшим качеством — да, но продолжит.