Евгений Щепетнов - Охотник

Следующий час Сергар отвечал на вопросы следователя, дотошно выспрашивавшей все подробности драки. Допрос прервался только один раз, когда нужно было вытащить иглу из вены — закончилась жидкость в бутыли.

Когда допрос окончился, Сергару было предложено прочитать написанное, но он отказался и просто поставил какую-то закорючку внизу каждого из листов. Подумал — да что она может написать такого, что так уж изменит ситуацию? Какая разница, что написано? Что будет, то и будет. Плевать.

После ухода следователя остался в палате один, так что можно было спокойно, без помех полежать, а лучше — посидеть. А заодно проверить сумку, которую принес ему участковый.

В пакете были пирожки, пахнувшие невероятно вкусно. И странно — Сергар вроде бы и хотел есть, но ел будто насильно, запах пирожков с мясом будоражил, но не так, как следовало ожидать после голодной комы.

Подумав, понял — бутылки! Из бутылок что-то вливали. То, что перебивало аппетит. Можно было предположить, что его фактически питали изнутри, вливая сразу в кровь. И медсестра что-то об этом говорила…

Почти насильно запихнув в себя три пирожка, сложил остальную еду в сумку (кусок мяса, помидоры, огурцы, вареные яйца) и отложил ее к тумбочке, стоявшей у изголовья (холодильника в палате почему-то не было). Развернул сверток с костылями, удовлетворенно кивнул — они! Поставил поближе к кровати, расставил ноги чуть шире плеч, перенес вес на костыли… ррраз! Встал, пошатываясь, но с наслаждениям ощущая ступни, к которым прилила кровь.

Ноги работали! Работали! Славься бабка Надя!

Сделал несколько неуверенных шажков, застыл, борясь с головокружением, и снова пошел вперед, дойдя до стены, у которой стоял платяной шкаф. Развернулся, чтобы пойти к кровати, зацепился за табурет, на котором недавно сидела медсестра, и с грохотом рухнул на пол — костыли полетели в сторону, один из них с силой ударился в стену, да так, что брызнули белые осколки от электрической розетки. Голова Сергара оказалась как раз у блестящих внутренностей, ранее скрытых за белой крышкой, и «ходок» замер, боясь коснуться опасного предмета.

Его уже однажды било током — когда в квартире Марии Федоровны пытался включить электрочайник и взялся рукой за оголенные штыри вилки. Тряхнуло так ощутимо, что он отлетел от розетки едва ли не на метр, и запомнил «славное» ощущение проходящего сквозь тело электрического тока на веки вечные.

Мария Федоровна тогда перепугалась, побелела, и долго рассказывала «сыну» об электричестве, и о том, как оно может быть опасно. Сергар все это хорошо запомнил… «стимул» запомнить был очень велик.

Сейчас же он вспомнил не о том, что рассказывала Мария Федоровна, а про то, что ему говорила бабка Надя — как она заново обрела умение магичить.

В дверь никто не вошел, никто не поинтересовался, что это тут грохнуло, так что можно было спокойно делать то, что он вдруг сейчас, сиюминутно решил сделать. Если увезут в тюрьму (не если, а увезут, точно!) — там он точно не сможет. Только здесь, и только сейчас!

Еще раз с опаской посмотрел на дверь, задумался — как сделать действие тока сильнее? Со слов Марии Федоровны, опаснее всего, когда ты в луже, мокрый. Когда касаешься провода мокрой рукой.

Насколько Сергар помнил, судя по словам бабки Нади, ее ударил ток на 380 вольт, а в сети, уже со слов Марии Федоровны — 220. Это, само собой, меньше 380, и что это значит? Значит, чтобы усилить действие, нужно быть мокрым! Если ударить палкой легонько — эффект будет одним. Если сильно, большой палкой — совсем другое дело! Значит нужно усилить действие тока. Логично? Логично!

Сергар подобрал костыли и медленно потащился туда, где капала вода — к маленькой двери, за которой находилось то, что ему нужно — туалет!

Ванны тут нет — увы. Он надеялся, что та будет в туалете, но… хотя бы есть раковина с краном, и то спасибо!

Нужно было действовать быстрее, пока кто-нибудь не пришел, и Сергар открыл кран, пустив струю воды. Затем сел на унитаз, дотянулся до струи, бьющей в блестящее пятно в углублении раковины и начал горстями набрасывать на себя холодную, пахнущую хлоркой жидкость.

Здесь все пахло хлоркой! Все! Сергар некоторое время после своего появления в этом мире едва заставлял себя пить воду, от которой несло отвратительным сладким хлорным духом. Потом привык, но и сейчас еще никак не мог взять в разумение — зачем так уродовать воду? Неужели она настолько заразна, что ее надо убить мерзкой вонючей жидкостью?

Холодная вода текла по спине, пропитывая больничную одежду, которую надели на Сергара во время беспамятства, стекала на пол, пропитывала штанины, которые сделались тяжелыми, неприятными, ледяными. Зубы тут же заклацали, будто тогда, под проливным дождем на плато Мориси, когда их оставили без обоза, без жратвы под открытым небом, под секущими струями ливня. Всю ночь они сидели сгрудившись кучками, и ждали утра, солнца, мечтая лишь об одном — чтобы все это поскорее закончилось, пусть в бой, пусть они даже сдохнут, но только не этот мерзкий, принизывающий ледяной дождь!

Сейчас Сергара дошел до той же точки — что угодно, лучше сдохнуть, чем так жить! Инвалидом, лишенным магии…

Оперся на костыли, поднялся с крышки унитаза, и оставляя за собой мокрую дорожку пошлепал в комнату. Прислушался к тому, что происходило в коридоре — тишина, больница будто вымерла. Из больничной кухни доносился запах пригоревшей каши, и Сергар невольно сглотнул слюну — неплохо было бы поесть! Но это уже потом. Сейчас есть нельзя — как перед боем, когда тебе в живот могут вонзиться две пяти доброй зеланской стали. Лучше быть налегке.

Впрочем — какое там налегке, когда только что сожрал три пирожка, и они еще не успели перевариться?! Или успели? Наверное — да, иначе почему опять захотелось есть? Значит, бабкино снадобье до сих пор работало, подгоняло процессы в организме.

Опустился на пол рядом с розеткой, оперся спиной на непонятную конструкцию, прикрепленную внизу, у подоконника. Похоже, это была система обогрева помещения — судя по тем фильмам, что видел по телевизору. Батареи отопления, так их вроде называли. Только здесь они были не такие как в квартире Марии Федоровны, а плоские, тонкие, покрашенные краской кремового цвета. Впрочем — его это не особенно интересовало. Так, отметил для себя, и все. Вот, мол, наверное, батареи. Вот они — какие-то странные, непонятные. Ну и все. Лишние знания. Мусор.

Протянув руку к розетке, долго не решался коснуться блестящих контактов — помнил, как врезало в прошлый раз. Сидел минуты две, клацая зубами от холода, пока вдруг не обозлился на себя, такого убогого, нерешительного, такого болвана, не способного ни к чему — даже к тому, чтобы убить себя! Или подняться над собой нынешним… То, что он может погибнуть от удара током, Мария Федоровна ему говорила, но Сергару в это почему-то не особенно верилось. Он не мог себе представить гибели от какого-то невидимого «тока». Вот от меча — это понятно. От стрелы — да. От удара копьем. От прилетевшего огневика. Но от неведомого «тока»?!