Вихрь Бездны (СИ) - Ольга Ружникова
Диего! Девушка только сейчас заметила: он каким-то непостижимым чудом освободился! Хотя что тут странного — их ведь не приковали. А веревки в этом подлунном мире умеют рвать все, кроме Эйды.
Еще бы миг — сорвать с глаз и повязку! Но его-то у Диего и не оказалось.
Короткий замах кривого ножа — прямо над головой отчаянного мальчишки!
— Диего, берегись — сверху!
Если бы у нее были свободны руки! Если бы…
Кривая серо-черная молния рванулась вниз… и замерла дюймах в десяти от Диего. Вслепую перехваченная крепкой мальчишеской рукой.
Ему не справиться! Подростку с онемевшими от веревок руками не удержать здоровенного взрослого мужика!
И что там, во имя Творца милосердного, за шум и лязг — на том конце логова⁈
Два гибких силуэта мечутся в полукруге черных сутан. Пленников все-таки пришли спасти! Но почему избавителей всего двое? Или они — легендарные, непревзойденные бойцы?
Первый враг рухнул навзничь. И Эйда в рваном пламени очумевших факелов успела разглядеть спасителей.
Девушка вряд ли старше ее самой. И юноша — тех же лет. Постарше напарника для героини не нашлось. Все они переросли рыцарский возраст и никаких дам и детей спасать не собираются. Особенно — в ущерб собственной драгоценной шкурке. Убивать и насиловать, без сомнения, гораздо более подобает настоящим мужчинам! А главное — безопаснее.
Незнакомка что-то гортанно выкрикнула на неизвестном языке. К счастью — не том, на коем недавно пели жрецы. А судя по ответной скороговорке Диего — это илладийский. Девушка — илладийка. Та самая героическая сестра Диего?
Пляска двух разящих молний в полукольце неторопливых черных статуй… А нож всё больше клонится к груди мальчишки! Диего — бел как сама смерть, лишь по подбородку течет алая струйка. Из прокушенной губы.
— Здесь нельзя кровь!..
Это — вслух?
Вслух!
Эйда дико мотнула головой. Та взорвалась безумной болью… но это уже неважно!
— Здесь нельзя… кровь… — Личико Мирабеллы — бледнее лиарских снегов. И профиля Диего. — Здесь — Зло… Оно…
Девочка четко проговаривает слова. Так четко для ее полутора лет! Года и семи месяцев…
Дикий удар из подземелья сотряс капище. Алтарный камень холодным тупым гвоздем вонзился в затылок. Что-то тяжелое обрушилось на Эйду, режущая боль просадила правое плечо! Огненной волной растекается по руке…
Отчаянно борясь с неотвратимо наползающей багровой тьмой, девушка попыталась столкнуть с себя «нечто».
Какое же оно неподъемное! И неподвижное…
— Да что ты вечно в обморок падаешь⁈ — ее отчаянно трясут, вцепившись в плечо. В здоровое. Но с явной целью оставить синяки. — Змеи, ну тебя и приложили по голове, уроды! Ничего, держись!..
Снизу трясется холодный камень. Сверху трясет неизвестно кто, но очень упорный! А в голове скачет Бездна Вечного Льда и Пламени!
Но хоть исчезла тяжесть.
— Эйда! Да Эйда же! Очнись!
— Мама!..
Мирабелла! Она-то что делает в Бездне⁈ Карлотта нарушила слово? Она же обещала… И как невинный ребенок оказался среди грешников⁈
— Мама!..
Открывай глаза, живо! Даже в Бездне ребенку нужна помощь матери! Раз уж вы обе здесь.
Дрожит готовый обрушиться каменными глыбами потолок.
Черные глаза Диего. Прядь угольных волос прилипла ко лбу.
— Очнулась? Вот и отлично!
Сначала Эйда увидела не дочь, а жреца. Мертвого. Лежит поперек алтаря — почти касается ногами светловолосого парня. Тоже мертвого⁈ Без сознания?
А вот чернорясник умер точно. С рассеченного затылка кровь даже не течет — бежит. На алтарь, пол, одежду… С затылка и из горла, а оно…
Их самих собирались — так же? И Мирабеллу⁈
— Камень откололся от стены! — улыбнулся Диего. Совсем по-мальчишечьи. — А этот придурок рухнул на алтарь. И тебя своей кривой гадостью зацепил. Ну да ничего — царапина, заживет. А я его — камнем. Еле достал — длинный, мерзавец! А потом, пока не очухался — его же ножом по горлу!..
— Кровь… — Мирабелла сидит в углу каменного одра, подогнув под себя ножки и сжавшись в комочек.
Кто разрезал ее веревки — Диего? Освободил девочку, а потом кинулся не только спасать, но еще и приводить в чувство ее бестолковую мать?
— Кровь… Здесь нельзя — кровь!..
— Диего не виноват! — Эйда поскорее притянула к себе дочь.
Пока та не рухнула с алтаря и не порезалась о лежащий тут же нож. Тот самый — побывавший не на бойне, а в честном бою.
Не порезалась и не попала под руку дерущимся. Вдруг кто из жрецов выйдет из боя? Их всё еще — четверо против двоих…
— Диего не виноват — он защищался.
А заодно спасал товарищей по несчастью. С которыми до сегодняшнего дня даже знаком не был.
— Юстиниан! — юный илладиец уже обрезает последние веревки. Но светловолосый парень на алтаре — всё еще без чувств. — Тиан, очнись! Тиан!.. Гады, гады, гады!..
— Его здесь уже нет… — прошептала Эйда.
Откуда ей это известно?
На лице Диего — почти невозможный ужас. Впервые за всё время. И градом катятся слезы.
— Ему было нельзя! Они влили в него эту дрянь, а в нем ни капли той крови. Для него это — яд. Я же говорил!.. Гады!..
Эйду прошиб ледяной пот. А взгляд застыл — выискивая в Мирабелле первые признаки… агонии! Творец милосердный, спаси и помилуй!..
Надо не давать ей спать! Что еще⁈ Может, не поздно вызвать рвоту?
Теплая рука легла на плечо. Чуть разгоняя холод и мрак приближающейся могилы. Смерти, зацепившей их всех краем ледяного плаща!
— Ей — можно, — устало проговорил Диего. Свободной рукой отпуская тело кого-то очень близкому ему. — Ей всё можно. Она — твоя дочь.
Что он знает⁈ И насколько может знать — ему же всего тринадцать! Нужен врач, но где его взять в трясущемся подземелье, где двое спасителей насмерть бьются против четверых здоровенных убийц⁈ Их не обойти, но может, есть другой выход? Вон на той стене так странно отсвечивает факел. Это может быть игра теней. А может — коридор! Да, вот — низкая, полукруглая арка…
— Твоя дочь будет жить, если нас не зарежут и не раздавят, — повторил Диего. Усталым, безнадежным голосом глубокого старика. — Возьми нож, мало ли что…
Липкая от крови короткая рукоять ткнулась в ладонь. А сам илладиец с кошачьей ловкостью соскочил с алтаря и кинулся к дерущимся. Безоружный — если только не успел припрятать еще один клинок. Неизвестно где и когда. Под
