Джордж Мартин - Танец с драконами

Потом Боуэн Марш вырос перед ним, слезы текли у него по щекам.

— За Дозор. — Он ударил Джона в живот. Когда он убрал руку, кинжал остался там, куда он его воткнул.

Джон упал на колени. Он нащупал рукоятку кинжала и выдернул его. В холоде ночи воздух над раной словно дымился.

— Призрак, — прошептал он. Боль накрыла его. Коли острым концом.

Когда третий кинжал настиг его между лопаток, он издал хрип и упал лицом в снег. Четвертый нож он уже не почувствовал. Только холод…

ДЕСНИЦА КОРОЛЕВЫ

Дорнийский принц умирал три дня.

Он испустил последний судорожный вздох во время мрачного черного рассвета, когда холодный дождь лился из темного неба, превращая кирпичные улицы старого города в реки. Дождь затушил большинство пожаров, но струи дыма до сих пор выползали из тлеющих руин бывшей Пирамиды Хазкара и Великой Черной Пирамиды Йеризана, где Рейегаль устроил свое огромное мрачное логово, похожее на толстую женщину, украшенную горящими оранжевыми драгоценностями.

"Может быть, боги и не глухи", — подумал сир Барристан Селми, наблюдая за далекими пожарищами. Если бы не дождь, огонь бы уже пожирал весь Миэрин.

Он не видел никаких признаков драконов, но он и не ожидал их найти. Драконам не нравился дождь. Тонкая красная линия на восточном горизонте отмечала место где должно было вскоре появиться солнце. Зрелище напоминало Селми первую кровь, появляющуюся из раны. Зачастую, даже при глубокой ране, кровь появлялась раньше, чем приходила боль.

Он стоял рядом с парапетом на высшем уровне Великой Пирамиды, изучая небо, как и всегда утром, зная, что рассвет должен прийти и надеясь, что королева придет вместе с ним. "Она не забыла нас, она не бросит свой народ", — говорил он себе, когда услышал предсмертный хрип принца из королевских покоев.

Сир Барристан вошел внутрь. Дождевая пода побежала вниз по его белому плащу, и его сапоги оставляли мокрые следы на полу и коврах. По его приказу, Квентин Мартелл лежал на постели королевы. Он был рыцарем и, кроме того, принцем Дорна. Было бы милосердием позволить ему умереть на постели, к которой он стремился через половину мира. Постель была смята, одеяла, подушки, матрасы пахли кровью и дымом, но сир Барристан знал, что Дейенерис простит его.

Миссандея сидела у постели. Она была с принцем днем и ночью, выполняя любые его пожелания, давала ему воду и маковое молоко, когда у него были силы чтобы пить, прислушиваясь к вымученным фразам, которые он выдыхал время от времени, читая ему, когда он тихо лежал, засыпая в кресле перед ним. Сир Барристан просил нескольких виночерпиев помочь, но видеть сожженого заживо человека было слишком даже для самых смелых из них. И Голубые Грации не пришли, несмотря на то, что он посылал за ними четыре раза. Возможно, последняя из них уже умирает от бледной кобылы.

Когда он подошел, маленький писарь из Наатха посмотрела на него.

— Доблестный сир. Принцу уже не больно. Его дорнийские боги забрали его домой. Видите? Он улыбается.

Откуда ты знаешь? У него больше нет губ. Было бы милосерднее, если бы драконы сожрали его. По крайней мере это была бы быстрая смерть. А это… огонь — отвратительный способ смерти. Неудивительно, что половина ада сделана из пламени.

— Накрой его.

Миссандея положила покрывало на лицо принца.

— Что мы должны с ним сделать, сир? Он так далеко от дома.

— Я позабочусь, чтобы он вернулся в Дорн.

Но как? В виде пепла? Это потребовало бы еще больше огня, чего сир Барристан не мог вынести. Мы должны очистить его кости от плоти. С помощью жуков, а не кипячения. Молчаливые Сестры проследили бы за этим у него дома, но здесь Залив Работорговцев. Ближайшая Молчаливая Сестра находится в десяти тысячах лиг отсюда.

— Ступай спать, дитя. В свою собственную постель.

— Не сочтите это наглостью, сир, но вам следует сделать тоже самое. Вы не спали целую ночь.

Не в моем возрасте, дитя. Грандмейстер Пицель как-то сказал ему, что старикам не нужно спать столько, сколько молодым. Он достиг такого возраста, когда ему уже не хотелось закрывать глаза, опасаясь того, что они уже не откроются. Возможно, другие люди и желали бы умереть в постели, но такая смерть не для рыцаря Королевской Гвардии.

— Ночи длинные, — ответил он Миссандее, — И всегда есть много разных дел. Здесь как и в Семи Королевствах. Ты сделала достаточно, дитя. Иди отдыхай.

И если боги будут милостливы, тебе не приснятся драконы.

После того, как девушка ушла, старый рыцарь откинул покрывало, чтобы напоследок взглянуть в лицо Квентина Мартелла, или на то, что от него осталось. Плоть настолько слезла, что он видел кости черепа под ней. Его глаза были полны гноя. Он должен был оставаться в Дорне. Он должен был оставаться лягушкой. Не все люди предназначены для танца с драконами. Когда он снова накрыл его одеялом, он поймал себя на мыслях о том, будет ли кто-то накрывать его королеву, или ее тело будет лежать неоплаканным среди высоких трав Дотракийского Моря, слепо глядя в небо, пока плоть не покинет кости.

— Нет, — поизнес он вслух, — Дейенерис не умерла. Она оседлала дракона, я видел это собственными глазами.

Он говорил это тысячи раз… но каждый следующий день надежды становилось все меньше. Ее волосы были в огне. Это я тоже видел. Она горела… и если я не видел ее падения, то сотни клянутся, что видели.

День надвигался на город. Хотя дождь еще шел, расплывчатый свет пробивался сквозь небо на востоке. И вместе с солнцем прибыл Бритоголовый. Скахаз был одет в свою обычную одежду — черную складчатую юбку, поножи и нагрудник. Медная маска у него под рукой была новой — голова волка с вывалившимся языком.

— Итак, — сказал он вместо приветствия, — Дурак мертв, не так ли?

— Принц Квентин умер незадолго до рассвета.

Селми не удивился, что Скахаз уже знал. Слухи быстро разносятся внутри пирамиды.

— Совет собрался?

— Они ждут дозволения десницы.

"Я не десница!", — хотела выкрикнуть какая-то его часть. Я простой рыцарь, защитник королевы. Я никогда не хотел этого. Но королева ушла, король в цепях, кому-то нужно править, а сир Барристан не доверял Бритоголовому.

— Были какие-либо вести от Зеленой Грации?

— Она еще не возвратилась в город. — Скахаз был против того, чтобы послать священницу. И сама Галазза Галаре не хотела браться за это дело. Да, она допускала, что могла бы отправиться в путь, во имя мира, но Хиздар зо Лорак лучше подходил для переговоров с Мудрецами. Однако Сир Барристан не отступал так легко, и в конце концов Зеленая Грация склонила голову и поклялась сделать все, что в ее силах.