Антон Белозеров - Последнее воплощение

Но замок Кайдавар больше не был ее домом. Во дворе она увидела зиганьерских верховых лошадей — более стройных и тонконогих, чем тянувшие повозки тяжеловозы. Замковые конюшни не были рассчитаны на такое большое количество скакунов, поэтому во дворе для них были сложены стога свежескошенной травы и установлены большие корыта с водой. Животные почувствовали приближение Найи и испуганно попятились прочь от дровяного склада.

— Что там? — послышался голос одного из сторожей.

— Не знаю, — ответили ему. — Может, крыса пробежала.

— Да, крысы — это мерзкие твари. И как только бывшие хозяева с ними мирились?

Найя процедила сквозь зубы:

— Сами вы крысы.

Она заскользила вдоль замковой стены, в обратном порядке повторяя путь, которым когда-то следовала на свидание с Гензо. Света звезд вполне хватало, чтобы уверенно ориентироваться. Но даже если бы небо было затянута тучами, Найя все равно нашла бы дорогу, так как знала в замке каждый поворот, каждую дверь.

Найя сразу направилась к той части замка, где некогда находились покои семьи Кайдавар. Она полагала, что предводители зиганьеров займут самые лучшие апартаменты в замке. Именно там Найя собиралась нанести первый удар.

Зиганьеры хорошо охраняли стены замка, но внутри было на удивление тихо и безлюдно. Чтобы разведать обстановку, Найя заглянула в несколько помещений, где раньше размещались прислуга и младшие дружинники. Там она увидела спавших вповалку зиганьеров. На столах были видны остатки веселого ужина: объеденные ребра молодых бычков и овец, пустые бутылки. Вместе с зиганьерами спали и молодые простолюдинки: с распущенными светлыми волосами, покрасневшие от выпитого вина, одетые в платья, которые выставляли напоказ все их пухлые прелести.

Найя презрительно поморщилась и продолжила свой путь.

— Сюда я еще вернусь, — пообещала она.

Чем ближе Найя приближалась к намеченной цели, тем более выверенными и четкими становились ее движения. В этот момент она была похожа на охотившуюся кошку.

Найя подошла к двери, ведущей в покои ее родителей. Она сразу увидела, что дверь здесь поставлена новая — более простая и грубая. Найя уже занесла руку, чтобы выбить дверь и ворваться внутрь, но потом передумала. Она осторожно постучала. Затем подождала и постучала еще раз — чуть громче и настойчивее.

Послышался звук неторопливых шагов. Скрипнул отодвигаемый засов, дверь открылась.

Глазам Найи предстал заспанный зиганьер в наспех накинутом на голое тело шелковом халате. Он удивленно оглядел девушку с ног до головы. Было видно, что Найю он не узнал. Зато она сразу вспомнила зиганьера. Это был Ластьен — брат и любовник Гензо.

Из глубины покоев послышался голос, который Найя забыть не могла — голос Гензо Беньтиата:

— Ластьен, милый, кто там?

Ластьен обернулся и крикнул:

— Какая-то девка!

Потом он повернулся к Найе и сердито рявкнул:

— Пошла прочь, потаскуха! Здесь тебе делать нечего.

Найя улыбнулась:

— Ты ошибаешься. Я попала именно туда, куда хотела.

Она схватила Ластьена за горло и поволокла его вглубь покоев. Зиганьер не мог издать ни звука, но пытался вырваться, колотя кулаками по руке Найи. Впрочем, с таким же успехом он мог бить по медному корабельному якорю.

Войдя в спальню, Найя увидела Гензо, лежащего на кровати ее родителей. Гензо не сразу понял, что происходит. Он растерянно забормотал:

— Ластьен, любимый, что это?… Кто это?… А?… Кто?

— Здравствуй, Гензо Беньтиат, — сказала Найя. — Ты узнаешь меня?

Гензо узнал. Узнал, но не поверил своим глазам.

— Найя? Не может быть. Тебя давно уже разорвали дикие звери. Тебя убили простолюдины…

Найя встряхнула трепыхавшегося Ластьена:

— Как видишь, я жива.

— Нет! — Гензо вжался в подушки и натянул на подбородок одеяло, словно надеялся, что это защитит его от возмездия. — Нет!!! Нет!!!

Найя была довольна произведенным эффектом. Чтобы усилить его, она одним молниеносным ударом пробила грудную клетку Ластьена, вырвала его сердце и бросила в лицо Гензо. Ластьен был жив еще столько, что успел проследить взглядом за полетом своего сердца. Потом Найя отпустила его бездыханное тело, и оно рухнуло ей под ноги, заливая кровью ковер.

— Ластьен!!! — Завизжал Гензо.

— Познай страдание, любимый мой Гензо! — торжествующе провозгласила Найя.

Зиганьер затрясся так, что кровать под ним заскрипела и зашаталась.

Найя подошла поближе, нависла над ним и протянула руку, с которой капала кровь Ластьена:

— Смерть преследует человека всю жизнь. Так у вас говорят?

Но Гензо не мог ответить. Он лишь таращил полные животного ужаса глаза. Найя услышала шум в коридоре. Она поняла, что крики Гензо услышали другие зиганьеры.

— Жаль, что все закончится так быстро, — сказала Найя, выдергивая Гензо из кровати. — Впрочем, у тебя будет немного времени, чтобы подумать над своими преступлениями.

Она подняла Гензо над головой и ударила спиной о согнутое колено. Позвоночник зиганьера хрустнул.

— Постарайся не сдохнуть до моего возвращения! — Найя бросила Гензо на кровать и пошла к выходу…

…Эта ночь принадлежала одной только ей. Девушку не могли остановить ни клинки зиганьеров, ни завалы их изуродованных тел. Найя сеяла смерть быстро и хладнокровно. Лишь несколько раз она почувствовала удовольствие от убийства — когда на ее пути оказывались отец и братья Гензо. А сожаления она не испытала ни разу, даже тогда, когда разбивала головы простолюдинок о каменные полы замка…

Когда наступил рассвет, в замке Кайдавар остались только два живых человека: Найя и Гензо. Найя вернулась в покои родителей и посмотрела в мутные от боли, но все еще осмысленные глаза зиганьера.

— Это ты сделал меня такой, — сказала она. — Это из-за тебя у меня в груди находится алмазное сердце.

Гензо попытался что-то произнести. Но его губы лишь слабо дернулись, приоткрылись, и из них хлынула темная густая кров. Зиганьер умер, не отрывая глаз от лица девушки.

Найя медленно побрела по замку, осматривая место ночного сражения. Словно сквозь сон слышала она испуганное ржание лошадей во дворе. Найя поднялась на самую высокую башню замка, откуда открывался вид на море. Она повернулась лицом к солнцу и впервые за последнее время почувствовала тепло его лучей.

Над морем с криками летали птицы. Найя помахала им рукой. Птицы не обратили внимания на одинокую девичью фигурку на вершине каменной башни.

— Никому я не нужна.

Найя не чувствовала ни удовлетворения, ни радости, ни покоя. Она сделала то, что должна была сделать. И теперь, свершив свою месть, она ощущала лишь опустошенность.