Александр Мазин - Мумия и Тролль

– Чем могу быть полезен? – наконец выдавил он.

– Можете, господин Хвостов, очень даже можете, – нахально изрек рыжий.

Илья Всеволодович едва не вспылил. Удержала его одна маленькая деталь… Вернее, не такая уж маленькая. Ожерелье на шее брюнетки. В драгоценных камнях Хвостов разбирался не очень. Но как выглядят рубины – знал. Так вот, на шее у брюнетки красовалось самоцветное ожерелье, в котором имелось несколько рубинов. Примерно такие Илья Всеволодович видел в Эрмитаже. На живых людях – никогда. И что-то подсказывало: рубины эти – не искусственные.

– Хотелось бы узнать, с кем я имею дело? – произнес Хвостов со всей возможной политкорректностью.

– Хочется-перехочется! – ухмыльнулся рыжий. По-русски он говорил свободно, но с заметным акцентом. Эстонец, что ли? – Делу время, потехе – час! Так, Тэм? – он обернулся к брюнету. Хвостова аж передернуло: ну не любил он гомиков! – Подходящий сейчас час для дела?

Брюнет ничего не сказал, но рыжему, похоже, ответ и не требовался.

– Я – Лу Элвин, – поведал он таким тоном, будто сообщил выигрышный номер на скачках. – Можно просто Лу. А вы, господин Хвостов, как нам сообщили: душеприказчик вашего покойного хозяина, Эдуарда Селгарина.

– Допустим, – процедил Хвостов.

С каждой секундой компания нравилась Илье Всеволодовичу все меньше и меньше.

– Так да или нет?

– Почему вас, собственно говоря, это интересует? – спросил директор ледяным тоном.

– А мы – его дети, – сладко улыбаясь, поведал рыжий нахал. – Приятно познакомиться!

Илья Всеволодович просто дар речи потерял.

– Кайре, посади дедушку в кресло, а то его удар хватит от зрелища твоих ляжек! – приказала блондинка у двери.

Оп-па! Брюнетка оказалась на ногах так быстро, что Илья Всеволодович даже отреагировать не успел. Раз – и его, немаленького и нехилого мужика, усадили, нет, уронили в его собственное кресло. И сделала это красотка с сиськами четвертого размера и накладными ногтями по три сантиметра.

Мастерица ушу, блин! Хвостов не был испуган. Он был взбешен! Один звонок – и сюда примчится хоть взвод ОМОНа в полном вооружении!

– Вы не можете быть детьми Селгарина! – рявкнул Илья Всеволодович.

Он был так возмущен, что даже пропустил мимо ушей «дедушку».

– Это еще почему? – с искренним любопытством спросил рыжий Лу.

– Да потому что он был пидором! Какие, на хрен, дети!

«Дети» разразились диким хохотом. Даже сумрачный красавчик криво улыбнулся. Кстати, знакомое у него лицо. Не иначе певец какой-нибудь.

Оказавшись за родным широким столом, на расстоянии протянутой руки от «тревожной» кнопки, Хвостов почувствовал себя более уверенно. Если б еще брюнетка-ушуистка не торчала за спиной, окутывая запахом духов, от которого кружилась голова…

– И не надо меня парить! – рявкнул Хвостов. – Детишки!

– А если Селгарин нас усыновил? – с усмешечкой поинтересовалась шатенка.

– Вернее, удочерил, – уточнила блондинка.

– Да мне поровну, что кто он вам! – заорал директор. – Со мной не прокатит! Наследство вам подавай! Ну-ка валите-ка отсюда, попугайчики! Обратно в свой гей-клуб, или откуда вы там вылезли. Не то вызову милицию!

– Слышите, сестры, – проворковала брюнетка над самым ухом Хвостова. – Старик-то нас выгоняет!

– Ты нас не выгонишь, человечек! – спокойно произнесла блондинка, глядя на Илью Всеволодовича ясными, как январское небо, и такими же холодными глазами. – Ты слишком нас боишься.

Илья Всеволодович набрал воздуху, чтобы высказать все, что думает… и замер. Его шею пощекотало что-то холодное. И очень острое.

Никто из остальных четверых налетчиков даже не шелохнулся, глядя на директора с глубочайшим равнодушием.

Илья Всеволодович замер.

Только что он чувствовал себя хозяином ситуации. Одно движение руки – и через три минуты (так было заявлено в рекламном проспекте) в офис ворвется «тревожная» группа. Но между кнопкой и рукой Хвостова – четверть метра, а острое и холодное – в миллиметрах от его сонной артерии.

– Отец нам был Селгарин или нет – в общем-то, неважно, – произнес Лу. – Хотя это отчасти действительно так, но – не важно. Для тебя. А для тебя, важно только одно: чтобы ты слушал нас и делал то, что мы скажем.

Илья Всеволодович попытался скосить глаза, чтобы выяснить, чем именно ему царапают шею, но холодное прикосновение с другой стороны заставило его замереть. По спине Хвостова потекла струйка пота. Он вдруг понял, что такая драгоценная лично для него жизнь для этой пятерки – тьфу! Убьют и не глазом не моргнут. Вспомнились рубины брюнетки… Зарежут – и откупятся. Спишут как самоубийство. Или еще как-нибудь.

Как всякий специалист по недвижимости в России, Хвостов отлично знал, как и почем крутятся шестеренки отечественного правосудия.

– Надо же, – сказал шатенка. Она сидела на подоконнике, и против света ее глаза казались ядовито-зелеными, как трава на трясине. – Такой здоровенный, и такой трус.

– Он уже не думает, что хуже всего – потерять деньги, – заметила блондинка. – Он поумнел и теперь трясется за свою шкуру.

– И пусть трясется, – ухмыляясь, сказал Лу. – Тем лучше он будет нам служить. С этими низшими только страхом и можно управиться, по-другому они не понимают.

Илья Всеволодович с сипом втягивал воздух. Невидимое лезвие царапало его шею совсем легко – почти почесывало, – но ничего приятного в этом не было. Наоборот, по коже почему-то разливалось отвратительное ледяное онемение…

И тут затрезвонил мобильник Хвостова.

– Ответь, – разрешила блондинка.

Черт! Звонил Дварин.

К счастью, в подробности киллер углубляться не стал.

– Сегодня, – сказал он. И отключился раньше, чем Хвостов успел что-то сказать. Номер не определился. Увы, Хвостов не успел попросить повременить с выполнением заказа. А ведь интуиция подсказывала: именно это и следует сделать. Пусть швед со своей зверюгой разберутся с этой пятеркой. А уж потом…

– Интересный звоночек, – проговорила блондинка, пристально глядя на Илью Всеволодовича. Директор похолодел: ему показалось, что блондинка читает его мысли.

– Итак, кто это звонил?

Хвостов лихорадочно размышлял, что соврать, но тут ледяной холод кольнул его прямо в грудь, и Илья Всеволодович совершенно неожиданно сказал правду.

То есть выложил то, за что его могли посадить лет на пятнадцать. О том, что нанял киллера, чтобы тот прикончил самого опасного из его хозяев, Карлссона. Для начала – Карлссона. Единственное, о чем Хвостову удалось умолчать, так это о том, что он только что хотел отменить заказ.