Дэйв Дункан - Мать Лжи

Женщина в коричневом платье опустилась на скамью рядом с Молчальницей и прохладной рукой взяла ее за запястье.

— Постарайтесь не волноваться, благородная леди. Иначе вы добавите работы Целителям.

Она была последовательницей культа Налы. Сестры Милосердия часто работали в храмах Целителей, даря утешение страждущим, и ее присутствие немного успокоило Молчальницу. Поскольку она была одета не как Свидетельница, налистка не поняла, зачем она здесь, и предложила поговорить о… муже? Сыне? Дочери? Или о болезни, приведшей ее в храм? Молчальнице удалось обойти все вопросы, но они ее отвлекли, и она не увидела, как искалечили Дантио. Когда она снова взглянула на тот двор, мальчика там уже не было.

Целители — крупные и сильные мужчины — даже не стали укладывать его на носилки. Вместо этого самый могучий из них взял завернутого в простыню Дантио на руки и помчался в святилище. Двое других бежали перед ним и звонили в колокольчик, чтобы расчистить дорогу в толпе, впрочем, пару раз им пришлось прибегнуть к грубой силе. Молчальница стряхнула руку налистки и вскочила на ноги. Прежде чем она добежала до двери святилища, ее распахнул послушник, и оттуда появился хромающий Ферганфар. Он хотел что-то спросить, но увидел ответ на ее лице.

— Где?

— Идут по Нигу.

— Значит, скоро будут здесь. Мы готовы.

Крики и звон колокольчиков возвестили о прибытии целителей, и через пару мгновений они появились на улице. Дверь святилища распахнулась, а когда они вошли в темный храм и пропали из поля зрения Молчальницы, она заплакала.

Налистка ее обняла.

— Не теряйте надежды, милая. Богиня великодушна, а возможности Ее целителей безграничны.

Однако вернуть человека из страны мертвых им не под силу. Не только Молчальница, но и все Свидетельницы Скьяра видели, что мальчик, отмеченный судьбой, не дышит, что в окровавленном свертке, который принес на руках крупный целитель, — труп. Молчальница долго всхлипывала, несмотря на утешения налистки. Из храма наконец вышел престарелый синарист. Это был не Ферганфар. Он поблагодарил налистку и завел Свидетельницу внутрь.

Они прошли по коридорам в одну из палат, и она увидела, что на перепачканной кровью кровати, вцепившись обеими руками в кружку, над которой поднимается пар, сидит очень бледный и очень подавленный юноша со смуглой кожей и обрезанными кончиками ушей. Он посмотрел на нее черными глазами.

— Но он же умер! — прошептала Молчальница.

— Видимо, не совсем, — тихо ответил Целитель. — Или Она сделала исключение для Своего возлюбленного слуги Ферганфара.

Молчальница подняла голову и с тревогой посмотрела на него.

— Как?..

Целитель покачал головой.

— Мы умоляли его не рисковать. Мы все твердили, что уже слишком поздно. Он знал. Священная Синара очень сильно его любила, иначе не ответила бы на его молитвы.

Или боги любили Дантио еще сильнее.

Чуть позже, когда за Дантио пришел главный надсмотрщик, ему сообщили, что мальчика доставили в храм уже мертвым. Охваченный вполне объяснимым страхом, он отправился к Салтайе, и та за недосмотр велела пороть его до смерти. Она заставила Эйда расспросить Свидетельниц, которые подтвердили слова надсмотрщика — Дантио умер.

К этому времени они с Молчальницей уже были на море. Никто их не преследовал и не искал. Путешествие до Бергашамма занимало не больше двух шестидневок, но Лония растянула его до двух тридцатидневок, то и дело останавливаясь в пропеченных солнцем рыбачьих деревушках, разбросанных по побережью. Дантио довольно быстро оправился после случившегося. По глупости и молодости он гораздо больше переживал из-за обрезанных ушей, чем из-за другой потери.

Сначала Молчальница опасалась, что Старейшая предаст ее анафеме за вмешательство в мирские дела, но вскоре поняла, что боги спасли Дантио, сотворив чудо, и смертным не пристало с ними спорить. Кроме того, культ доложил, что юноша умер, и теперь им пришлось бы признать, что они предали собственные принципы. Впрочем, пока Салтайя не сообразит, что между «мертв» и «умер» есть разница, Дантио мог ее не опасаться.

Если, конечно, он не решит устроить ей неприятности. Дети имеют обыкновение вырастать.

И что теперь Молчальнице делать с мальчишкой, в чью судьбу она так неожиданно вмешалась? Попытаться тайно переправить его через Границу домой? Сдать в ученики к какому-нибудь ремесленнику? Однажды ночью Дантио ответил ей на этот вопрос.

Корабль, покачиваясь на волнах, как обычно, стоял у берега, команда и пассажиры спали на берегу под ночным небом. После дневной жары в мире наступила благословенная прохлада, напитанная ароматом соленого морского ветра. Молчальница попыталась понять, что ее разбудило — похотливые фантазии спящего матроса? Приближения разбойников она не чувствовала… нет, источник ее беспокойства лежал рядом и смотрел на звездное небо. Впервые с тех пор, как она познакомилась с Дантио, он был по-настоящему счастлив.

— Спи, — прошептала она.

(Удивление — радость.) Он ухмыльнулся.

— Вы знаете все!

— Только богиня знает все. А Свидетельницам известно чуть больше, чем остальным людям.

(Беспокойство.)

— Моя мама не будет возражать, если я полюблю и вас?

— Конечно, не будет. И моя богиня не против того, чтобы я тебя любила.

Молчальница чувствовала, что юноша боготворит ее, всякий раз, когда он на нее смотрел, но до сих пор не осознавала, что это чувство взаимное. Редким Свидетельницам удавалось настолько себя обмануть. Бергашамм был полон старых дев, и множество шестидесяток других жили по всей Грани после ухода на покой.

— Вы ведь отправите меня домой, правда? (Беспокойство — тоска по дому.)

Молчальница повернулась к нему лицом, решив, что пришло время для серьезного разговора. Матросы громко храпели на берегу. Простит ли Старейшая, если она еще больше вмешается в дела этого мальчика?

— Это возможно, дорогой, но очень нелегко. Я не смогу спасти твоих братьев. А если мы попытаемся, им будет угрожать страшная опасность. И тебе тоже. И мне.

(Огорчение — возмущение.)

— Почему? Я никуда не пойду без Бенарда и Орландо!

Молчальница полночи уговаривала Дантио, и в конце концов тот примирился со своим положением.

— Тогда учите меня! — сказал он, хмуро глядя на звезды.

— Чему?

— Тому, что знаете.

Его мотивы беспокоили ее, но она уже давно увидела его яркий пытливый ум.

— Могу попытаться, — сказала она.

— Можете или попытаетесь?