Лайан Герн - Через соловьиный этаж

Когда мы добрались до гостиницы, я услышал ту же женщину, разговаривающую во дворе, и понял, что это служанка госпожи Ширакавы. Нам сообщили, что госпоже нездоровится. Кенжи пошел проведать ее и вернулся, готовый неумолкаемо описывать ее красоту, но тут разразилась гроза, и я испугался, что молния напугает лошадей, и потому поспешил в конюшню. Мне не хотелось слышать о ее красоте. Если я и думал о госпоже Ширакаве, то с неприязнью, потому что ей была отведена не лучшая роль в ловушке, расставленной для Шигеру.

Вскоре Кенжи вошел в конюшню и привел с собой служанку. Она казалась миловидной, добродушной, глупенькой девчонкой, но я признал в ней члена Племени еще до того, как она улыбнулась мне в знак уважения и назвала кузеном.

Служанка притронулась пальцами к моей ладони.

– Я тоже Кикута по материнской линии, и Муто по отцовской. Кенжи – мой дядя.

У нас у обоих были кисти с длинными пальцами, вдоль ладони проходила прямая линия.

– Это единственная черта, что я унаследовала от Кикут, по большей части я Муто.

Как и Кенжи, она обладала талантом изменять свою внешность, так что иногда кажется, будто ты обознался. Сначала я был уверен, что она очень молода, а на самом деле ей скоро тридцать, и она уже родила двух сыновей.

– Госпожа Каэдэ чувствует себя немного лучше, – сказала она Кенжи. – Она заснула от чая, а теперь настаивает на том, чтобы встать с постели.

– Ты слишком переутомила ее, – сказал, улыбаясь, Кенжи. – И о чем ты думала, в такую-то жару? – И для меня добавил: – Шизука обучает госпожу Ширакаву владению мечом. Она может и тебя тренировать. Мы останемся здесь надолго, пока не закончится дождь. – Может, тебе удастся научить его жестокости, – обратился он к ней. – Это единственное, чего ему не хватает.

– Трудно привить жестокость, – ответила Шизука. – Она или есть, или ее нет.

– У Шизуки она есть, – сказал мне Кенжи. – Держись по ее правую руку!

Я ничего не ответил. Меня раздражало, что Кенжи указывает на мои слабости при первой же встрече с незнакомой мне женщиной. Мы стояли под крышей конюшни, перед нами по булыжникам барабанил дождь, сзади постукивали копытами лошади.

– И часто с ней бывают такие лихорадки? – спросил Кенжи.

– Нет. Это первая. Однако она ослабла: ничего не ест, мало спит. Она переживает из-за свадьбы и за свою семью. Ее мать умирает, а она не видела ее с семи лет.

– Ты полюбила ее, – с улыбкой отметил Кенжи.

– Да, не буду отрицать, но это только благодаря тому, что Араи попросил меня.

– Я никогда не видел девушки прекрасней, – признал Кенжи.

– Дядя! Да ты очарован ей!

– Должно быть, старею, – сказал он. – Меня растрогало положение, в котором она оказалась. Как бы ни легли карты, она будет в проигрыше.

Грянул гром, лошади встали на дыбы и едва не рванули с места. Я принялся успокаивать их, Шизука вернулась в гостиную, а Кенжи пошел искать дом, где можно было помыться. До вечера я их более не видел.

Позже, вымытый и одетый в одежду для официального торжества, я прислуживал господину Шигеру на его первой встрече с будущей женой. Мы привезли подарки, которые я вынул из коробок вместе с лакированной посудой. Я думал, что помолвка – счастливое событие, хотя ранее на таковом ни разу не присутствовал. Возможно, для невесты это время предвкушения. Оказалось, что на самом деле оно состоит из дурных предчувствий и напряжения.

Госпожа Маруяма поприветствовала нас, словно мы с ней едва знакомы, хотя ее взгляд ни на секунду не покидал лица Шигеру. Мне показалось, что она постарела с нашей последней встречи. Женщина не стала от этого менее прекрасной, но переживания словно исполосовали ее лицо мелкими морщинками. Они с Шигеру очень холодно вели себя по отношению друг к другу и ко всем присутствующим, а в особенности к госпоже Ширакаве.

Красота юной госпожи поразила всех. И хотя от Кенжи я уже слышал восторженные отзывы о ней, я оказался не готов к восприятию такой изысканности. Тут я понял, отчего переживает госпожа Маруяма: по крайней мере часть ее сердца истязает ревность. Какой мужчина способен отказаться владеть подобной красотой? Никто не упрекнет Шигеру, если он воспользуется ею: он выполнит свой долг перед дядями и основное требование, подтверждающее союзничество. Однако брак лишит госпожу Маруяму не только мужчины, которого она любила долгие годы, но и самого важного союзника.

От подводных течений и не высказанных в тот день мыслей мне стало не по себе. Я видел боль, причиняемую Каэдэ холодностью госпожи Маруямы, видел, как зарделись ее щеки, лишь приукрасив бархат кожи. Слышал биение ее сердца и учащенное дыхание. Она не смотрела ни на одного из нас, держала веки постоянно опущенными. Какая она юная и какая напуганная, думал я. Только один раз Каэдэ подняла глаза и взглянула на меня, всего на мгновение. Мне показалось, что она человек, тонущий в реке, и стоит мне протянуть руку, я спасу ее.

– Так значит, Шигеру, тебе предстоит выбирать между самой могущественной женщиной в Трех Странах и самой красивой, – сказал Кенжи, когда мы сидели вечером, разговаривали, и уже было выпито изрядное количество вина. Поскольку дождь обещал идти в Цувано несколько дней, не было необходимости рано ложиться, чтобы встать на рассвете. – Как жаль, что я не рожден господином.

– У тебя есть жена, жаль, что ты с ней редко видишься, – ответил Шигеру.

– Моя жена хорошо готовит, но у нее злой язык, она толстая и ненавидит путешествовать, – проворчал Кенжи.

Я промолчал, а в душе посмеялся, зная, какую пользу он извлекает из отсутствия жены в кварталах удовольствий.

Кенжи продолжил шутить, преследуя цель, как я подумал, разговорить Шигеру, но господин отвечал ему в том же духе, словно и в самом деле праздновал свою помолвку. Я пошел спать, убаюкиваемый вином и шумом дождя, который барабанил по крыше и каскадом лил по сточным трубам на булыжники. Каналы переполнились до краев, вдалеке песня реки перерастала в крик: она падала вниз с горы.

Я проснулся посреди ночи и тотчас почувствовал, что Шигеру нет в комнате. Прислушавшись, я обнаружил его голос – он разговаривал с госпожой Маруямой, – голос такой тихий, что, кроме меня, его никто не смог бы уловить. Около года назад они общались точно так же, но в другой гостинице. Меня ужаснул масштаб риска, которому они себя подвергали, и поразила сила любви, не угасающая, несмотря на столь редкие свидания.

Он никогда не женится на Ширакаве Каэдэ, подумал я и даже не понял, порадовала или встревожила меня эта мысль.

Мучаясь от неловкости, я пролежал так до рассвета, который был серым и мокрым и не давал надежды на перемену погоды. Тайфун раньше, чем обычно, прошелся по западной части страны, принеся ливни, а с ними потопы, поломанные мосты, непроходимые дороги. Все пропиталось влагой и запахло плесенью. У двух лошадей опухли коленные сухожилия, а конюх получил удар ногой в грудь. Пришлось распорядиться, чтобы лошадям поставили припарки, а лекарь осмотрел конюха. Я поглощал запоздалый завтрак, когда вошел Кенжи и напомнил мне о тренировке на мечах. Этим мне меньше всего хотелось заниматься.